— Они меня в этот бизнес и вовлекли! — Ошарашил новостью маг, а по брови его вновь прошлось магическое оружие. — Поняли ещё в далёком детстве, что в Магии я полный бездарь, вот и нашли другой выход для заработка.

— Ника учила тебя! Чем не повод был тогда перестать быть грёбаным бездарем, используемым такими же ненормальными психами, как ты сам, не становиться чьей-то игрушкой для извращений?

— К тому моменту мне это начало нравиться! — Разведя руками, легко, словно перо по ветру пустил огневой, точно что-то очевидное сказал.

В этот момент Доминика пожелала лишь одного — проснуться и никогда больше не засыпать.

До этого ей просто было гадко от раскрытых тайн своего бывшего парня, она всего лишь не хотела продолжать общение с ним и морщилась от всплывающих в голове картин всех его похождений, но из-за собственной установки, запрещающей отвлекаться на идиотов, пыталась не сильно ломаться морально, что, в целом, было самым правильным решением.

Но теперь по этой почти зажившей за год ране в сердце глубиной с сантиметр резко прошлись ножом, заточенным у худшего мастера, продавшего ржавое, грязное лезвие с кусочками сточенного металла по всей длине. Боль была меньшим злом от такого ранения, большим — заражение, нагноение и, как следствие, смерть. Если не успеть совершить особое лечение.

Но лечение подоспело. Нику с силой трясли за плечи откуда-то из реального мира, она это чувствовала. И слышала крики, просящие проснуться. Подействовало, хоть и не сразу. Резко распахнув глаза, Дома, наяву продолжая судорожно плакать, прижалась к сидящей на её ногах Лаван, что от удивления даже плечи соседки отпустила. Россиянка, обняв подругу, намочила слезами её пижаму, но та не обратила на это внимания и только ближе к себе её прижала, поглаживая по спине.

Темничка продолжала неудержимо плакать в радушно поставленное плечо, причём настолько громко, что на звук даже Пхат в бежево-коричневой плюшевой пижаме с мишками прибежал, ранее мирно спящий за стенкой, и сосед его — Тиннакорн в хлопковой нежно-зелёной пижаме с маской для сна на лбу.

Из-за сонливости еле разлепляя глаза, парням всё же удалость увидеть, что девочки не решили на ночь глядя фильм грустный посмотреть, а их знакомая неизвестно почему задыхалась в слезах. Оба пулей подлетели к ней и, облепив со всех сторон, стали звать, кричать, пытались успокоить как-то, но выходило плохо. А ей страшно было. Её съедали мысли о том, что… вдруг те слова во сне были пророческими? Правдивыми? Вдруг Диму действительно просто с детства заставляли заниматься таким, а по итогу ему это занятие прижилось, стало его психическим отклонением?

«Я же с его родителями, как со своими разговаривала! Я с ними буквально одной семьёй была! Они мне в глаза смотрели так чисто, так невинно! Мы ведь в то время так часто разговаривали, они такими добрыми были, милыми, а по итогу могли обо всём знать и даже быть этому причиной!»

Корн, сидя с Саенгдао на полу около иностранки, пытающийся вместе с лекаркой создать успокаивающие капсулы из собственной Магии, сделал рваный вдох широко распахнутым ртом, как если бы его напугали, и в панике распахнул веки. Он пошатнулся, не удержался на корточках и с грохотом упал на ладонь, бешеными глазами уставившись на темничку, что руками голову сжимала, а лицо в своих согнутых коленях прятала.

— Видение? — Тут же догадался Пхат, на миг оторвавшись от попыток вразумить чужестранку.

Тинн лишь молча кивнул, жёсткий взгляд от услышанных из их уст слов сменив сочувственным, поражённым тем, как такая чувствительная малышка могла пережить столь ужасный период в жизни и даже не сломаться до состояния овоща, а стараться продолжать существовать здраво. Немного подумав, он поднялся, прерывая работу с Дао, подошёл к петербурженке и сказал всем в комнате строго:

— Отойдите. Я заберу часть её боли себе.

— То есть воспоминания? — Вновь предположил полуангел.

— Ага. Она их не забудет, но её настроение станет вдвое меньше зависеть от них. После ритуала мы с ней будем переживать их вместе.

— Почему идёшь на такой рискованный шаг? Сил хватит? Сможешь вообще с этим справиться один? — В той же мере серьёзно спросил полусветляк, с глухим хлопком уронив ладонь другу на плечо, выражая свою поддержку.

— Меньше вопросов, мынг, сам гадай. И отойди, мне работать надо.

— Понял, друг, отхожу! — Подняв руки в знак капитуляции, примирительно воскликнул Тхонгкхамат.

Полупровидец занял его место напротив Галицкой. Осторожно поднял голову девушки и выпрямил её колени, отодвинув их в сторону стены, чтобы не мешали. Руками парень нежно обхватил щёки подруги, заглянул в заплаканное, искажающееся в ужасе лицо и зашептал заклинание. Пасы рук тут использовать было невозможно — они занимались удерживанием головы на одном месте, что, имея внутри себя мозг и чувствуя боль, при любых обстоятельствах начнёт извиваться, считая, что с окончанием процесса «разделения» воспоминание полностью исчезнет.