Держа на одном плече крупное бревно, а в другой руке топор, он обвел меня напряженным взглядом и приблизился к Яну.

— Это Стейша, пап, — сказал тот.

— Дочь Корнсов? — спросил этот «пап», не сводя с меня глаз и заставляя Тима нервно порыкивать.

— Похоже, я тут знаменитость.

— Не ты. Он. — Мужчина кивнул мне за спину, указывая на могилу Гилли. — Я Даймон Эверсон. Мы с Яном присматриваем за лесом и кладбищем.

— Значит, старик Акур умер, — вздохнула я, подумав о ворчуне, которого никто из ныне живых жителей деревни не помнил молодым. Казалось, ему всегда было лет триста.

— Ян, нам нужно идти, — окончил разговор деловой господин Даймон. — Увидимся на священном песнопении в молельне, Стейша Корнс.

Я уже и забыла, что раз в неделю нужно обязательно собираться в местном храме и воспевать молитвы всем богам, которых бесконечно перечислял Эвин Файвлендор. В Школе Охотников я была избавлена от этих мучений.

— Пока, — улыбнулся мне на прощание Ян и поплелся вслед за своим отцом.

Дождавшись, пока их силуэты скроются в тумане, я обратила внимание, что Тим слопал свою добычу, и потрепала его по загривку.

— Не понравились они тебе, да? Мне тоже показались странными. Внесем их в список подозреваемых. А сейчас давай еще немного погуляем и домой.

Домой возвращаться совсем не хотелось. От мысли, что отец собрался сватать меня племяннику Ферммаров, живот в узлы скручивало. Родной дом стал ненавистным. Настоящее узилище.

До самых сумерек мы с Тимом гуляли по лесу и лугам, а потом заметили огни в арочных окнах деревенской молельни, и я решила заглянуть к Эвину Файвлендору.

По ступенькам поднималась долго. Сопротивлялась собственной нерешительности. Воспитание требовало хотя бы извиниться перед ним, но умом я понимала, что словами уже ничего не исправить. Мы с Гилли вторглись на его частную собственность, где не только совершили кражу яблок, но и на всю оставшуюся жизнь оставили жуткие воспоминания распластавшегося посреди сада окровавленного трупа. Хоть все и устоялось, но Эвин Файвлендор был в праве не прощать меня.

— Мнительность на пороге храма, — заговорил он со мной, едва я появилась в дверях, — явление распространенное.

Я медленно повернула голову. Эвин Файвлендор стоял в стороне, лицом обратившись к каменным и деревянным фигуркам божков, выставленным на пьедестале в окружении свечей. Лавки прихожан были сдвинуты к стенам, а пол в молельне блестел от влаги после уборки.

Закончив бормотать молитву, Эвин Файвлендор приложил ладони к груди, на секунду склонил голову и, выдохнув, переключился на меня. Он совсем не изменился. Ничуть не состарился. Будто черпал силы из своих молитв. Такой же подтянутый, причесанный, выбритый. С глубокими серыми глазами, широким ртом и немного торчащими ушами.

— Проходи, Стейша Корнс.

Я прошлась взглядом по его расшитому рунами балахону и ответила:

— Я ненадолго. Меня ждут.

Эвин Файвлендор подошел к дверям, выглянул на крыльцо, где развалился Тим, и улыбнулся.

— Уверен, у твоего друга похвальное терпение.

Я обратила внимание на браслет на руке мужчины и в горечи скривила губы. Если бы в тот день Гилли не выкрал его, Эвин Файвлендор не задержался бы в молельне, мы не попали бы в его сад, и на нас никто бы не напал.

Пройдя в центр, я вспомнила, как мы с Гилли переглядывались на песнопениях, молясь только о том, чтобы все поскорее закончилось и мы рванули играть. Его семья обычно стояла в третьем ряду справа, а моя — в пятом слева. Ему постоянно приходилось оборачиваться, за что он получал подзатыльники от родителей, но не исправлялся.

— Извините, я не знаю, что сказать, — наконец заговорила я.

— В храм приходят и просто помолчать, — произнес Эвин Файвлендор, встав рядом со мной. — Ты была на кладбище, ведь так?

— Откуда вы знаете?

— Грязь на твоей обуви кладбищенская.

Я опустила лицо, и мне стало стыдно, что я оставила следы на полу.

— Ты должна прекратить терзать себя, Стейша Корнс. Жизнь одна. Если будешь зацикливаться на прошлом, не заметишь, как она пролетит.

— Гилли сделал меня смелой и упрямой. Я испугалась лишь раз, и это стоило ему жизни. Больше я не побегу от проблем. Я виновата перед вами, и уже ничего не изменить. Но оборотень, отнявший жизнь моего друга, понесет наказание.