Шрифт:
– Дитя ты, дитя. Поманили красивой игрушкой - и обрадовался. Какой отпуск, если со дня на день наступление начнется? К маме ему захотелось!
– Точно, товарищ старший лейтенант, я ее почти год не видел. А вам разве не хочется побывать дома?
– Мне отпуск не обещали,- отрезал Лобатов.- Я кто? Всего ПНШ-2, все время "околачиваюсь" в тылу, с артиллеристами, чтоб вас лучше прикрыли, договариваюсь, простыни шью, колесную мазь ворую.- В голосе Лобатова звучала обида, но закончил он мирно, хотя и не без иронии:- Обмозговывай операцию со своими орлами и приходи.
Лобатов предлагал обсудить предстоящий поиск с разведчиками! Это было до того ново, что Полуэкт не нашелся, что и ответить.
А разведчики засиделись без дела, и известие о новом и спешном задании восприняли с радостью. Выдвинутое для затравки предложение брать пленного на той стороне Волхова, в районе быков, отвергли категорически.
– На тропу надо идти. Мы уже думали. Шарапов сидел веселый, светлые глаза его довольно щурились и поблескивали.
– Интересно у вас получается: я всего два часа назад о задании узнал, а вы уже все решить успели.
– Так ведь не отдыхать нас сюда послали,- отозвался Вашлаев,- когда-то и поработать надо.
– Ну что ж, давайте обсуждать конкретно,- предложил Полуэкт, убедившись, что разведчики пришли к той же мысли, что и он.
О тропе в Кириллов монастырь рассказали местные солдаты. Шла она почему-то не напрямик от вала в восточной части города, где между ним и монастырем было кратчайшее расстояние, а с южной стороны, подходила к левому рукаву Волховца Левошне, какое-то время тянулась вдоль нее, потом пересекала речку и устремлялась к монастырю. Ходили по ней немцы два раза в сутки, в вечерние и утренние сумерки. Видимо, доставляли гарнизону пищу и боеприпасы. Подходы к тропе тоже казались удачными: от вала недалеко до Правошни, по ней пройти к Левошне и там, где тропа ближе всего подходит к берегу, сделать засаду. Крюк придется большой делать, но зато под прикрытием берегов можно идти в рост. И мин на речках наверняка нет.
– А если тропа прикрыта спиралью и заминирована?- вспомнил Шарапов о первой неудаче под Зарельем.
– Так сейчас у нас все саперы, командир. Разминируем.
О деталях договорились быстро, а вот сколько народа брать, Шарапов решил не сразу. Встреча предстояла скорее всего с большой группой противника, но есть ли смысл уравновешивать силы? Не лучше ли отобрать самых надежных? Меньше будет шума, потерь и всяких неожиданностей. Еще раз взвесив возможности каждого, объявил:
– На задание пойдут: Спасских, Бахтин, Бербиц, Тинибаев с Андрейчуком, Карянов с Калининым, Латыпов и Шиканов. Идем завтра. Готовыми быть всем. Вопросы есть?
– А нас когда возьмете? Мы тоже хотим,- обиделись новенькие.
– Не беспокойтесь. Еще находитесь.
– Хоть бы фриц попался маленький да тощенький, чтобы тащить легко было,пробасил из своего угла Бербиц и этим как-то смягчил возмущение "обойденных".
Утром разведчики, к удивлению местных солдат, высыпали из землянки в сапогах. Вырядились в них потому, что всю ночь топили печку и сушили валенки в мокрых, как ни осторожничай, снег скрипит под ногами.
К четырем часам дня поисковая группа была готова. Встали кругом и тихо запели любимую песню волховчан:
...Вспомним о тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробирался болотами,
Горло ломая врагу.
Пусть вместе с нами семья ленинградская
Рядом сидит у стола,
Вспомним, как русская сила солдатская
Немцев за Тихвин гнала.
Выпьем за тех, кто неделями долгими
В мерзлых лежал блиндажах,
Бился на Волхове, бился на Ладоге
Не отступал ни на шаг...
Вспомним и чокнемся кружками стоя мы
В братстве друзей боевых,
Выпьем за мужество павших героями,
Выпьем за славу живых!
Хороша песня, будто специально для разведчиков написана. Перед поиском ее только и петь, когда жизнь свою наизнанку выворачиваешь, перебираешь по косточкам и гадаешь: вернешься невредимым, калекой или фриц тебе на тот свет подорожную выпишет. Разбередила душу песня почти до слез, и не удержались, повторили две последние строчки:
Выпьем за мужество павших героями,
Выпьем за славу живых!
Вышли из землянки, на вал поднялись, от него на Правошню двинулись. Берега ее оказались не такими высокими, как предполагали. Местами пришлось в три погибели сгибаться, кое-где и ползти. Из Левошни, еще светло было, разглядели спины четырех немецких солдат. Они опередили группу. Полуэкт не выдержал и побежал, и бежал до тех пор, пока не схватил его за руку Спасских:
– Не успеть!
Еще раз прикинул расстояние. Чуть-чуть бы пораньше выйти! Пришлось залечь и пропустить четверку в монастырь. Может, еще пойдут? Другие?
На тропу сползал Спасских и доложил:
– Метров пятьдесят до нее. За тропой на кольях телефонная связь. Удобное местечко!
Часа три пролежали в засаде - и новые не идут, и те четверо не возвращаются. До утра остались в монастыре, а возможно, и до следующего вечера.
На обратном пути, чтобы выиграть время при следующем выходе, спрямили угол между Левошней и Правошней, проторили между ними борозду и как-то не особенно расстроились, что вернулись пустыми. Настроения не испортил даже Лобатов, накинувшийся на Шарапова: