Она окончательно поникла.

— Милая Дика, прошу, не расстраивай меня и не падай духом, — произнёс Рико. Ему было больно на неё смотреть.

— Мастер Рико, уходите отсюда, уходите как можно скорее. Предупредите всех на Гаулёре. Пусть берега их ощетинятся копьями, пусть разум их будет един, а воля сильна, потому как я не вижу другого способа.

— Милая Дика, не могу тебе обещать, ведь отсюда я не перенесу даже одного, мои силы не безграничны, — шепнул Рико.

— Дождитесь, подплывите ближе, и не думайте обо мне, — она поцеловала своими сухими губами Фикри. — Я обещаю, я всё выдержу.

Скрипнула дверь.

— Уходите, пока не поздно. Прошу вас! И Фикри, внемли моим словам — беги.

Фикри долго ещё сидел в тишине, сжимая в руках свой посох. Мастер Рико не проронил ни слова, а Эки лишь наблюдал, дожидался нужного времени. Фикри понимал, что последнее слово за ним, будь он хоть трижды бывший вождь. Быть вождём, значит принимать такие решения, которые обретают правильность только многие десятилетия спустя. Потому вождь и не сменялся, нёс своё бремя, наблюдая, как Стальной Глаз, которого они пощадили, которого Фикри лично пощадил, теперь… Он не мог об этом подумать. Фикри был плохим вождём. Хороший вождь умеет смотреть правде в глаза, какой бы поганой она ни была.

— Мастер Рико, она права? — вдруг произнёс Фикри. — Дика всегда была мудрой не по годам.

— Не могу ответить, вождь Фикри, — смутился Рико, поглаживая татуировку на животе — огромный символ переноса, который загорался каждый раз, когда Рико уходил гулять по тропам. — Никто не ведает, что будет.

— Могу я сказать, друг? — спросил вдруг Эки. Фикри кивнул. — Дика никогда не была отважной и бесстрашной. Я думаю ты сам можешь припомнить множество раз, когда она настаивала, что без помощи нам не обойтись. Как при первой встрече со Стальным Глазом она сказала звать всех, хотя достаточно было меня одного. Она боится, она напугана, нужно её выручать, вот что я думаю. Как она?

— Жива, слаба, — буркнул себе под нос Фикри и ярость принялась просыпаться в нём. — Стальной Глаз наведывался… к ней!

Эки сжал рукоять меча.

— И ты ещё сомневаешься?

Нет, он уже не сомневался.

«О Великая Матерь Астути, ежели я сейчас споткнулся, подай мне знак, ибо я не ведаю, что творю, и к добру это или к худу. Ты, о Прекрасная, всегда защищала нас, дарила силу, благость и величие, каждому из своих родов: духовных животных, зоркий взгляд, быстрый шаг и ясный ум. Никогда ты нас не оставляла, не оставь и в этот час.»

Они вынырнули около самой двери. Лампы неярко высвечивали силуэты сидящих за столом чародея и дуэлянта. В резном кресле дремал их Истинный Враг, тот, ради которого они и пришли. Он среагировал первым, подняв голову с груди и поправляя очки, съехавшие на самый кончик носа. Его кожа была словно из металла, словно собрана из плиток мутного серебра. Или же это была странная маска. Лишь два глаза казались живыми. Он одёрнул полы плаща, поднимаясь.

Фикри лишь на секунду задержался взглядом на Энкерто. Очнувшись, он принялся творить, и тень начала сгущаться за спиной у чародея. Фехтовальщик рванул вперёд, доставая шпагу. Эки шёл на него на полусогнутых, прижато к земле, положив руку на спрятанное в ножнах Сердце Леса. Фехтовальщик шагнул вперёд, нанёс колющий. Шпага его была велика, дистанция огромна, а двигался он так же свободно, как когда-то в лесу. Эки нырнул под укол, сокращая дистанцию. Фехтовальщик сделал шаг назад и замах сверху вниз. Эки шагнул вбок и снова вперёд, оказываясь уже около середины меча. Фехтовальщик рванул назад, делая прыжок и боковой порез. Эки прыгнул следом, кувыркнулся через себя, уходя от удара в прыжке и лишь сейчас достал меч, направляя остриё врагу в грудь, прыгнул. Фехтовальщик шагнул в сторону, влево, пропуская ретивого бойца вперёд и вёл свою шпагу полукругом, стараясь резануть по бедру. Эки перехватил свою саблю левой рукой, вытягивая её влево, глядя всё ещё вперёд и отпустил руку, делая перекат.

Сабля вошла фехтовальщику в грудь. Рука недруга довела дугу, однако прошла над головой Эки. Тело врага затряслось, он кашлянул, а после взорвался сонмом маленьких разноцветных мотыльков.

Тем временем Фикри держал мага. С его посоха раз за разом срывались заклинания. Они били в сотканного из тьмы медведя, что лишь размахивая лапами отражал вражеские нападки, защищая своим телом и Эки, и Фикри, но сам не мог уйти в нападение.

Эки подобрал Сердце Леса и вложил его в ножны, встав напротив Энкерто. Тот положил одну руку себе за спину, широко расставил ноги, делая упор на переднюю и достал свою короткую рапиру. От оружия дыхнуло холодом, словно её только что достали из льда. Да, это он устроил им Вечную Зиму, от которой уцелели лишь единицы.

С замиранием сердца Фикри смотрел, как Эки подходит к странному врагу. Он знал, что Эки не так прост, что он не использовал даже половину своей силы, сражаясь с предыдущим соперником, что ему на континенте никто не ровня. Однако всё ещё переживал. Слишком многое было поставлено на кон. Даже убив его, нужно будет одолеть ещё и Стального Глаза, захватить корабль и…

Пока он думал, Эки сорвался в один стремительный рывок. Он оголил Сердце Леса, направляя его остриём в грудь и держа двумя руками, подняв рукоять до уровня глаз. Это был очень хитрый приём, передающийся из поколения в поколение по линии клана Вати. Эки его унаследовал от своего отца, непобедимого мечника. Сколько бы ни было желающих его отразить либо же им овладеть, никто не мог. Лишь ловкость Эки позволяла его использовать.

Эки нанёс колющий, выстреливая руками вперёд, Энкерто шагнул вперёд, отбивая выпад концом рапиры. Но Эки неожиданно перехватил меч, задняя нога его ушла в сторону, тело улетело следом вбок, а удар перешёл в горизонтальный режущий, облетая наконечник рапиры. Энкерто шагнул в сторону, останавливаясь, и кончик меча Эки пролетел бы мимо, прошелестел бы по плащу, если бы он ещё раз не поменял бы свою траекторию. Он толкнулся задней, одной лишь стопой, а Сердце Леса развернул так, чтобы вышел вертикальный порез ниже груди.