— Энкерто… — сжал кулаки Фикри.

Он узнал это имя у очень странного человека по имени Эванс Рид.

Эванс Рид

Его десятка пробиралась на север. Не то, чтоб ему не сиделось на месте, но птица требовала отчётности, прилетев к нему прямо в спальню, пока он лежал с кружкой браги в одной рукой и женской грудью в другой. Он не любил, когда его отвлекали от счастливой жизни. Да и никто из его десятки не посмел бы отвлечь, иначе бы лишился языка. А вот птица могла. Он даже думать плохо про Энкерто Игацио боялся.

Одиннадцать человек, истинных искателей приключений, свободных как ветер, прорубались через заросли, когда вдруг они вывалились на небольшую полянку. Сочная зелёная трава, ромашки, низенькие кустики с голубикой, высоко светящее палящее солнце, духота.

Эванс обернулся, не найдя хода, через который они пробирались.

— Морок, никому не двигаться, — скомандовал он и народ полез за мечами и арбалетами.

На залитой полуденным светом поляне вдруг стал сгущаться туман, а после из дымных нитей вдруг соткался медведь, начавший говорить глухим басом:

— Пришедшие сюда да будут предупреждены, в этом лесу незнакомцев ждёт смерть. Поверните назад и уходите, это единственное предостережение!

Медведь исчез, а прорубленная тропинка вдруг возникла, словно из пустоты.

— Босс, это всё неспроста. Может дождёмся Роджера или Родриго? Клянусь Балтом, тут что-то не чисто, — проронил Бальдур, высокий, тощий, со шпагой у пояса, фехтовальщик от бога. Сам Балт, бог фехтования, его благословил. Любую деревню они брали без сражений, просто выставляя Бальдура против самого сильного фехтовальщика. Он выходил из любого боя без единой царапины.

— Ты хочешь делить добычу с Роджером и Родриго? — нахмурился Эванс, почесав щетину. Его пустая глазница вдруг сверкнула, словно там в глубине пряталась монетка. — То-то же. Не ссать, идём вперёд. Там аборигены с кольями и кучами всякого добра, за которое в Вёйле до конца своих дней будем бухать не просыхая.

Десятка переглянулась, Бальдур немного приободрился, Каланта спрятала меч, достала мачете и принялась врубаться дальше в джунгли. Они шли, тяжело пыхтя, пока не вышли на просеку. С каменистых порогов журчал невысокий водопад, уходя вниз с холма. Лианы свисали над головой, жужжали жуки и всякая безобидная мошкара. Эванс почувствовал что-то неладное. Эхо каких-то чар.

— Берегись! — успел крикнуть он.

Из воздуха соткался медведь прямо перед лицом Каланты, ударил её лапой и девушка с хрустом переломилась пополам, не успев даже крикнуть. Брок кинулся на медведя с мечом.

— Стой, пригнись! — крикнул Эванс.

Между его пальцев плясали молнии.

Но когда ж Брок слушал Эванса. Налетел на медведя, ударяя по морде. Медведь подставил лапу и грубая кожа выдержала. Ржавая сабля Брока даже не оцарапала здоровенное чудище, что встало на задние лапы и утробно зарычало, замахиваясь.

В морду животному прилетел ослепительный разряд, громыхнуло, позакладывав уши. Медведь потряс головой, а Эванс уже готовил второй разряд, а за ним третий, четвёртый, пятый, пока тварь не затряслась и не рассыпалась пеплом.

— Кэп, да ты крут! — рявкнул Димитр с копьём наготове.

Лес затрещал и на Димитра опустилась каменная лапа, принадлежащая огромной ящерице. Демитр хрустнул, брызнула из-под лапы алая кровь. Ещё трое кинулись на тварь, но лишь высекали искры.

Эванс, сделав перекат назад, собирал силу. Он встречался уже в этом поганом мире и с мантикорами, и с головотяпами, и с големами, и ещё много с кем. И не было такого, кто выдержал бы его особый удар. Тем более, что на шее у ящерицы, схватившись за гребень, сидел маленький серый лопоухий человечек — девушка, с колечком в носу, не смотря на лопоухость красивая даже по людским меркам. В неё Эванс и метил, немного сожалея, что придётся её убить так скоро.

Ящерица ударила лапой, сминая ещё и Клавуса. Этого говнюка Эванс никогда не любил, но говнюк выживал от сражения к сражению. Но не в этот раз. Как раз пара мест освободилась, в деревне были желающие эти места занять. Рыча и извиваясь, ящерица кинулась на Эванса, а тот спустил с поводка чары.

Луч света сформировался и сорвался с его рук, однако произошло странное. Словно в чистом омуте прошлась рука, и в водоворот вдруг затянуло ящерицу вместе с девушкой, а луч искривился, прошёлся по десятке, от которой осталась только лишь пятёрка, отпиливая руки, ноги и головы. Эванс рыбкой нырнул в кусты, едва уходя от собственного заклинания.

Единственный обезумевший Бальдур стоял на ногах, потрясая шпагой.

— И это всё? Это и есть вся мощь таинственного Леса Астути!?

Он рычал и бил себя в грудь, хотя перед ним никого уже не было. Эванс из кустов выбираться не спешил.

Из пустоты появился коротышка. Один. На его боку висели деревянные ножны. Он шёл на полусогнутых. Та же серая кожа, то же вытянутое лицо, те же длинные уши, короткие чёрные волосы. Он одет был в сшитые шкуры, на ногах подбитые деревом сандалии. Ни брони, ни амулетов, ни магии даже в нём не чувствовалось.