Я приготовилась дать отпор, если существо задумает напасть. Пальцы под одеялом вытягивали из пустоты волокна хаоса и плели отвлекающее заклинание. Щиты и иллюзии — на большее маг хаоса с печатью на руке был неспособен.

Спустя минуту напряжённой тишины, тень скользнула в сторону двери, но вопреки ожиданиям не просочилась сквозь дерево. Я запомнила: чудовищу потребовалось открыть проход, чтобы покинуть комнату. Оно не было иллюзией или духом, а состояло из живой плоти.

Кто на факультете способен создать настолько мощное заклинание, чтобы изменить собственный образ?

Я вспомнила, как во время практикума Эссар чёрной тенью мгновенно отлетел с пути безумной богини Глунадр, которую я напустила на него. У декана нет метки, он колдует в полную силу…

Я повернулась набок, устав лежать в напряжении на спине.

Нет! Ерунда!

Обычно легко делая выводы, на этот раз я почему-то медлила и упиралась с обвинением Гастона. Доводов оказалось предостаточно.

Маг внутри собственной иллюзии…

На подобные фокусы был способен только Эссар: магическая сила, мастерство, свобода от ограничений. Остальные наставники несли на теле метки. Дар студентов был недостаточно развит.

Случай в душевой немного выбивался из моей теории, но никто не мешал Эссару выпрыгнуть в окно следом за мной, а потом сделать вид, что я сбила декана с ног. Только на один вопрос у меня не находилось ответа: «Зачем Гастону игра в демона хаоса?»

— Потому что он враг и задумал новую подлость, — прошептала я, плотнее заворачиваясь в одеяло.

В груди противно заныло, заворочалось, точно злая мысль о Гастоне разворошила змеиное гнездо.

Так я и уснула, чтобы на рассвете подскочить на постели от вопля Илмы.

— Волосы! Мои волосы!

Белобрысая с опухшими после слёз глазами стояла в одной рубашке возле постели и усиленно косилась на грубо обрезанную прядь в собственных пальцах. Затем её взгляд заметался и остановился на мне.

— Это она! — закричала Илма, тыкая в меня пальцем. — Кирстен отрезала мне волосы.

— Зачем мне это? — Я села и пожала плечами.

Образ ночного призрака, клацанье в темноте сложились в понятную картину. Я должна рассказать Урсе.

— И правда, зачем? — почти хором спросили девочки и наставница.

Только Жюли побледнела и огромными глазами смотрела на Илму. У маленькой колдуньи дрожали губы. Где-то в глубине моей памяти блеснул осколок воспоминания: однажды нам с Зоуи показалось, что у Жюли срезана прядь волос.

Всё это требовало хорошенько обдумать, но где уж тут, когда над ухом постоянно орут.

— Отомстить захотела! А может, ты на них колдуешь. Ведьма! — не унималась Илма.

— Все мы ведьмы, включая тебя, — безразличным эхом отозвалась я.

Вопли белобрысой меня совсем не зацепили. Я слишком была поглощена размышлениями о тени в нашей спальне.

Если рассказать Урсе, то сегодня же обо всём узнает декан. Что сделает Эссар со свидетелем своих ночных похождений?

Я ощутила, как мне не хватает Лиля и его советов. Вначале поговорю с фейри. Про срезанный локон Урса и сама доложит, если сочтёт это важным.

Как же сложно разобраться!

— Девочки, вы сами недавно подрезали волосы, — напомнила наставница. — Не заметили, как рука дрогнула. Илма, успокойся. Никто не хочет тебе зла.

Дочка банкира пыхтела и сопела, но кричать перестала. Даже шепнула перед завтраком:

— Прости, что обвинила тебя. Я очень испугалась, когда заметила или мне показалось… Я не уверена.

Я вскинула на Илму удивлённый взгляд:

— Забудь.

Весь день я провела будто во сне, пропуская мимо ушей объяснения Михеля на занятии по первой помощи пострадавшим. Только и думала о маге, способном превратиться в тень и Лиле, который отбывал наказание. Сван обещал выпустить фейри на следующие сутки, а значит, моему приятелю предстояло провести ещё одну ночь взаперти.

И Эссар…

Не знаю, кто больше занимал мои мысли: Лиль или декан. Я никак не желала верить, что это Гастон пугает студенток. Так непохоже на заносчивого бюрократа.

Был ли он в действительности таким?

Невольно я снова и снова чувствовала горячие мужские ладони у себя на плечах, спине, ниже. Слышала насмешливые слова, а следом искреннюю тревогу…

Щёки начинали гореть при воспоминании. В груди закипала злость на саму себя.

Следовало немедленно залепить Эссару пощёчину, когда он беззастенчиво меня щупал, лёжа на траве под окнами душевой. А я растеклась, забыла, что Дикий шип должен обороняться и ранить, а не поддаваться чувствам. Неужели Зоуи права?