Дерек пожал плечами и кивнул — других Магрэней он не знал.

Райтэн наклонил голову набок, разглядывая Дерека так, словно видел его впервые в жизни. Окончательно смутившись под этим взглядом, тот несколько оправдывающимся тоном заметил:

— Ну, мне было показалось, что ты к ней неравнодушен, поэтому я решил уточнить…

Райтэн даже зажмурился, пытаясь уложить в голове полученную информацию, затем неохотно ответил:

— Да не было у нас ничего. Так, я к ней подкатывал лет десять назад, она и развлекается за мой счёт до сих пор. — И холодно добавил: — Не могу не отметить всю роскошь её ума, но, признаться, бесит она меня просто нереально!

— Ну, и слава Богу! — с облегчением рассмеялся Дерек, которого этот вопрос и впрямь сильно волновал. — А то я уже однажды потерял друга из-за того, что влюбился в его женщину, и как-то не хочется повторять!.. — весело выдал он суть своей тревоги и резко осёкся, осознав, что не планировал произносить это вслух.

Отвернувшись, он досадливо нахмурился.

— А! — понятливо протянул Райтэн и отметил: — А я-то гадал, что он должен был вытворить настолько несусветного, чтобы ты его оставил.

У Райтэна было три причины никогда не расспрашивать Дерека о его прошлом. Первая заключалась в том, что эта тема ощутимо приносила Дереку боль — и, собственно, одной этой причины и хватило бы для того, чтобы никогда не лезть в эту сферу и не задавать никаких вопросов. Вторая упиралась в то, что Райтэн мало того, что был анжельцем — он принадлежал к роду, который даже на фоне его вольнолюбивых соотечественников выделялся повышенной жаждой независимости и свободы, поэтому сама мысль о том, что где-то в мире существует что-то настолько отвратительное и противоестественное, как рабство, вызывала у Райтэна зубную боль. И он бы. однозначно, скорее согласился бы отрубить себе руку, чем напомнил бы Дереку о его бывшем ньонском положении.

Ну и в-третьих — Райтэн не то чтобы ревновал, ревнивость как таковая не была свойственна его характеру. Но всё же, он ощущал себя подавленным, невольно сравнивая себя с Грэхардом. В его глазах владыка Ньона был личностью легендарной, существующей в масштабе глобальных исторически значимых величин. На фоне этой эпической громадины он, Райтэн, был слишком мелок, слаб и несущественен — поэтому он испытывал подспудную досаду, понимая, что не может соперничать с такой фигурой, и подсознательно предполагая, что в жизни Дерека он является всего лишь мелкой и неудачной заменой ньонского правителя.

Сочетание этих трёх причин заставляло Райтэна испытывать стыд всякий раз, когда он задумывался о прошлом Дерека — как будто бы даже мысль в этом направлении была чем-то совершенно недопустимым. Те же обрывки информации, которыми он обладал, его совершенно дезориентировали, потому что если и существовала в лёгком характере Дерека какая-то прочная константа, то ею, определённо, была безусловная преданность. И Райтэн просто вообразить себе не мог, какими должны быть условия, чтобы эту преданность поколебать.

Наличие в этой истории женщины делало картину более ясной — тем более, что Райтэн, пусть смутно, но помнил Эсну: он присутствовал на приёме на каравеллах и даже обменялся с нею какой-то фразой о поэзии. Правда, поскольку в зону его интересов она никак не входила — он больше разглядывал владыку Ньона, — то в памяти его только и отложились, что роскошные золотые волосы.

— А, я её однажды видел, да, — зачем-то решил проинформировать он. — Красивая.

По лицу Дерека скользнула светлая улыбка.

— Ну, дело-то не в красоте, — с еле различимым смехом в голосе заметил он. — Эсна… — попытался сформулировать он, но так и не сумел найти слов. — Она… — и вдруг, совершенно непонятно, для чего, начал живо и как-то лихорадочно рассказывать: — Как-то ей втемяшилось что-то узнать, так она, ты представляешь, тайком, босиком, пробралась поближе к совету, спряталась за портьерой и — до сих пор не понимаю, как! — выловила именно того, который ей был нужен! — глаза его рассиялись яркими солнышками. — Да ещё, знаешь, тип-то был из таких, к кому и подойти боязно, су-уровый! Как она его затащила только туда, за портьеру! — он тихо рассмеялся. — Пафосный такой князь, и женщин ни в грош не ставил, а ведь пошёл!

Райтэн растеряно покивал, не понимая, чем вызвана такая откровенность.

— И ведь вызнала всё, что хотела, — тихо заключил Дерек между тем, и улыбка почти сразу угасла на его губах — он припомнил, чем именно закончилось то давнее расследование.

Впрочем, на грустных воспоминаниях он задерживаться не стал.

— А я ведь тебе не рассказывал, как мы к ней на стену лазали, да? — переключился он и, получив отрицательный знак, вскочил и пылко, в лицах стал пересказывать этот эпизод.