— Знаешь, иногда тяжело быть атеистом.

Брови Дерека поползли вверх. Столь резкий переход оказался ему совершенно непонятен.

Райтэн, меж тем, тихо и медленно продолжил озвучивать свои размышления:

— Ты его понимал, и ты всю жизнь бы провёл при нём, несмотря ни на что, если бы не цепь непредвиденных случайностей. Да даже если бы! — взмахнул он в воздухе рукой и горячо принялся пояснять: — Ты мог сбежать в Ниию, в Даркию, куда угодно! Да хоть и в Анджелию! — он рассмеялся и повторил: — Хоть и в Анджелию, просто не с Этрэном! Понимаешь? — пристальный мучительный взгляд. — Понимаешь, Дер? Сотни, тысячи случайностей! — он снова рубанул воздух рукой и тихо заключил: — И девяносто девять шансов из ста, что мы бы так и не встретились.

Дерек растерянно сморгнул; он никогда об этом не задумывался раньше.

В конце концов, он действительно бы предпочёл Ниию, если бы не удачно подвернувшийся корабль Этрэна.

— Я мог бы тогда назначить встречу не у Годэна, — отвернувшись к окну и сложив руки на груди, продолжал перечислять Райтэн, — или мы могли там же поссориться, или поссориться позже… И я не представляю… — и тут же перебил сам себя: — Точнее, слишком хорошо представляю. Всё могло бы быть так же — но без тебя.

Это прозвучало, определённо, как «и зачем бы оно всё тогда вообще — было?»

Не дождавшись продолжения столь патетично заявленной темы, Дерек вздохнул и признал:

— Ну да, верующему так-то проще. Я-то знаю, что Бог как-нибудь, да устроит, чтобы выпал тот самый единственный шанс, — улыбнулся он. — Даже если он единственный на миллионы, или вообще — невозможный.

— И ведь выпадает же! — резко повернулся к нему Райтэн.

В растерянном выражении лица его читался вопрос: есть ли хоть какое-нибудь рациональное объяснение тому, почему всё в жизни складывается так, как складывается?

Дерек пожал плечами и выдал то, что казалось ему глубочайшей банальностью:

— Мы никак не можем доказать, есть ли Бог или нет Его. Но, собственно, если мы верим, что выпадает именно тот самый шанс — получается, это и есть вера в Бога, да?

Для Райтэна это, определённо, не было банальностью, потому что он всерьёз задумался, и только спустя минуту ответил:

— Во всяком случае, жить в мире, где самые важные для тебя вещи зависят от тысяч никак от тебя не зависящих случайностей… — замолчал и с королевской интонацией через губу отметил: — Неприятно, да.

— Ну, — утешительным тоном протянул Дерек, — тут-то все эти случайности сложились весьма удачно, и, как видишь, я здесь! — с весёлым видом раскланялся он так, будто сам эти случайности и складывал.

Райтэн улыбнулся краешком губ, а потом вдруг спросил:

— А ты… ты никогда не сомневался?..

Он имел в виду, не сомневался ли Дерек в существовании Бога, и Дерек вполне этот вопрос понял. Лицо его помрачнело.

— Сомневался, да, — тягостно подтвердил он и пояснил холодно: — Война. Я не понимаю, Тэн.

На лице его застыло тяжёлое муторное выражение. Словно пытаясь стереть его, он провёл рукой по лицу, затем продолжил:

— Если Бог есть, как же Он допускает войну?

Перед глазами его стояли кошмарные картины его прошлого.

Досадливо нахмурившись — Райтэн не ожидал, что его вопрос вызовет такой пласт мыслей, — он напомнил:

— Войну создаёт человек, Дер. Свобода воли же. Насколько я помню, Бог, в которого ты веришь… — чуть улыбнувшись, он ввернул: — Весьма деликатен, да?

Несколько секунд Дерек смотрел на него с большим ошеломлением; затем рассмеялся.

— Ох, Тэн! — воскликнул он. — Впервые вижу атеиста, который так хорошо разбирается в богословии!

Райтэн усмехнулся вполне отчётливо и просто отметил:

— Должен же я знать, что именно я отрицаю, да? Иначе какой из меня атеист!

— Лучший на свете! — горячо заверил Дерек, как если бы в его глазах быть атеистом являлось весьма почётным званием.

— Деликатный богоподобный атеист, — сочувственно покивал Райтэн и, не выдержав, сам расхохотался.

Отсмеявшись, они вернулись к бумажной работе и некоторое время занимались каждый своим делом в тишине. Точнее, Райтэн-то занимался, а у Дерека не получалось — нынешний разговор перевернул в нём что-то важное, что-то зажёг внутри, и ему теперь отчаянно хотелось это как-то выразить — но все слова, которые приходили ему на ум, звучали жалко, или слишком сентиментально, или, хуже того, пафосно и фальшиво.

И, уже совсем отчаявшись нужные слова найти и уверившись, что таковых нет, он вдруг вспомнил, что, слава Богу, в мире ещё существует анжельский язык со всеми его тонкими нюансами, как будто специально для такого случая изобретёнными.