— От Руби, да?

Райтэн застыл в недоумении; ещё глубже его недоумение стало, когда Илмарт кивнул.

Здесь было непонятно решительно всё: и зачем Руби вздумалось дарить такой подарок, и с чего бы Илмарт стал его принимать, и почему подарок этот явно был ему дорог и занимал видное место в его кабинете — и он даже забрал его с собой в столицу! — и как, Великое ты моё Пламя, Дерек умудрился сразу на взгляд понять, что это рисунок Руби!

Все эти вопросы, видимо, вполне отразились на лице Райтэна, потому что, вздохнув, Дерек принялся грустно как-то объяснять:

— Смотри, это же она нас нарисовала.

Райтэн презрительно дёрнул губой.

Если в горе, занимавшей центральное место композиции, ещё можно было распознать Илмарта, то никакого такого «нас» он там точно не видел.

— Вот же я! — мягко рассмеялся Дерек, аккуратно проводя пальцем по солнечному склону горы.

Приглядевшись, Райтэн разобрал, что большая часть склона была прикрыта густыми кустами. Солнечные лучи путались в ветках этих кустов, преломлялись и отражались солнечными зайчиками в кронах.

— А ты тут совершенно неуловим! — совсем уж весело начал тыкать Дерек пальцем в места, где, как казалось Райтэну раньше, было скопление солнечных зайчиков. Теперь же он разглядел, что там и сям — и на листьях, и на камнях, и в воздухе, — короткие солнечные лучики сверкали как маленькие молнии. От них, в самом деле, начинало рябить в глазах, если смотреть слишком пристально; а вот если не вглядываться, то периферийным зрением казалось, что они, и впрямь, носятся по всей картинке, сверкая то там, то сям.

— Илмарта ты и сам нашёл, — кивнул в знак своим мыслям Дерек, — а Руби… — и враз посерьёзневшим тоном он резюмировал: — Руби — вот.

С обратной от солнца стороны горы у её подножья раскинулась долина — почти невидимая, поскольку не попадала в границы рисунка. Однако из этой долины поднимался густой и даже на взгляд холодный туман. Туман этот окутывал гору с теневой стороны; но там, где он выходил на сторону солнечную, начиналось настоящее визуальное чудо. Клубы прозрачного тумана, пронзаемые солнечными лучами, путались в ветках кустов, играли с молниями в догонялки и окутывали скалы сияющим тёплым лучистым облаком.

Райтэн сморгнул; почему-то сердце у него защемило от тоски и странного чувства, что в картинке этой есть что-то драматично-надрывное.

— А где Олив? — наконец, тихо спросил он, чтобы как-то прервать тишину, которая стала ему казаться тревожной.

И Илмарт, и Дерек посмотрели на него с большим недоумением, изрядно приправленным жалостью, — как смотрят на больного человека, не осознающего тяжесть своей болезни.

— Это рисунок Руби, — мягко напомнил Дерек, как будто это должно было всё объяснить.

Но Райтэну это ничего не объяснило.

— Тут не может быть Олив, — по-прежнему противно-мягким тоном «расшифровал» Дерек.

Это ничего не расшифровывало.

— Тогнар! — сложив мускулистые руки на груди, фыркнул Илмарт. — Работай своими хвалёными мозгами, давай! — подначил он. — Конечно, тут нет Олливи. Ведь она заняла то место, о котором мечтала Руби.

Райтэн подскочил от возмущения и открыл было рот, чтобы это возмущение высказать — мол, как может эта лицемерная интриганка претендовать на место его замечательной и уникальной Олив! — но промолчал, оскорблённый тем, что его друзья одновременно возвели глаза к потолку в предчувствии его взрыва.

Осознав, что взрыва не последует, они снова уставились на акварель.

— Очень пронзительно, — отметил Дерек.

Илмарт молча пожал плечами, не размыкая рук.

Райтэн презрительно фыркнул, но на душе у него сделалось как-то муторно. Он не видел Руби со дня их развода — и, в целом, такое положение дел его более чем устраивало. Однако где-то очень, очень глубоко в душе он, видимо, продолжал считать себя отчасти ответственным за неё — раз приняв за кого-то ответственность, Райтэн совершенно не умел отменять такого рода решений. Возможно, он потому так и бесился при одном упоминании её имени, что не мог заставить себя относиться к её судьбе безразлично.

Он даже подумал было спросить, не знают ли друзья, что с нею сейчас, но окоротил себя.

Илмарт, впрочем, всё равно ничего не знал — он в последний раз пересекался с нею в Кармидере, когда она подходила к нему в попытке поговорить, но так и не поговорила. Рисунок она оставила в кабинете картографии на его столе, и он нашёл его уже после её отъезда.

Что касается Дерека, то он, разумеется, был в курсе. В столице ему пришлось для заведения связей постоянно мелькать на различных светских мероприятиях, и там он видел её довольно часто.