Шестьдесят первый день от Восхождения Владыки Ворса

Балеф, любимый, что ты со мной сделал? Скучая о тебе, я попробовала воссоздать одно из твоих любимых заклинаний, «Печать безумия». Я взяла один из колдовских жезлов. Я сделала правильную серию жестов. Даже голос, милый, голос я пыталась подстроить под твой.

Не понимаю, зачем я это сделала. Как и не понимаю, почему заклинание сработало. Этого же не может быть. Невозможно. Мастера на протяжении тысяч лет искали способ обойти ограничение, привязывающее Искру к конкретному источнику. Как и найти способ черпать силу из двух источников сразу.

От неожиданности я закричала на весь Замок. Интересно, слышал ли Владыка? Я тренировалась в одной из самых тёмных и закрытых комнат, но уверена, он знает…

Я знаю. Это ты сделал. В ту самую ночь. Любимый, ты воплотил свою мечту через меня.

Шестьдесят второй день от Восхождения Владыки Ворса

«Печать безумия» было единственным заклинанием, которое я смогла повторить. Больше не получилось, ни разу, ни его, ни остальные. Но я чувствую, что во мне что-то изменилось.

Ты пробудил во мне невероятную силу, но пока она спит, ожидая высвобождения. И к её пробуждению я буду готова.

Семьдесят седьмой день от Восхождения Владыки Ворса

Уже который день я тренируюсь с колдовскими заклинаниями. Акнат смеётся надо мной, говорит, что я выгляжу как дура. И знаешь, в чём-то он прав.

Самая могущественная целительница этого мира стоит посреди тёмной комнаты и атакует манекен невидимыми заклинаниями. Но мне плевать на насмешки. Я отрабатываю связки заклинаний, запоминаю их, чтобы в реальном бою, в момент пробуждения силы, я была готова.

Вилл перелистнул страницу. Дальше с десяток страниц грубо вырвали.

…

Наш информатор под Куполом, из числа местных, доложил, что прибыли необычные Призванные. Главный среди них — Целитель в «сочащихся кровью» одеждах. Всего Призванных десять, и сила их Искры в разы сильнее всех Призванных, запертых в нашем мире. Дурак Грит сморозил, что бояться нечего, за что Владыка прижёг язык раскалённым прутом. Язык вылечат, но будет ему хорошим уроком.

«Хм, датирование пропало», — подумал Вилл, переходя к следующему куску. Теперь свои записи Дирлис просто отделяла серией идущих друг за другом крестиков.

ХХХ

Балеф. Милый мой Балеф. Ты не представляешь, как сильно я хочу бросить всё и рвануть к тебе на крыльях. Что бы сказала моя мама, увидев, что крылья её ангелочка потеряли белизну. Чёрных перьев и не сосчитать, и с каждым днём их становится больше.

Балеф. Знаю, ты никогда не верил во всё это, но на душе мне так неспокойно. Чем спокойнее течёт жизнь в Замке Владыки, тем тяжелее становится этот груз. Я уже и забыла, когда последний раз применяла боевые умения на серьёзном противнике.

Анкат злится. Он отказывается брать кого-либо в дежурство у Разрушенного города. Непростой характер, но также я знаю, что он устал от бездействия.

ХХХ

Целых пять дней мне снится один и тот же сон. Ко мне в окно влетает прекрасная белая птица, и в клюве у неё письмо. Я протягиваю ладонь, чтобы прикоснуться к белоснежному пергаменту, но как только пальцы касаются письма, как пергамент чернеет и рассыпается на части. Птица с укором смотрит на меня, и её перья так же чернеют. Из белоснежной красавицы она становится чернейшим вороном. И всё вокруг становится чёрным. Моё платье. Моя кожа чернеет. Я отхожу к зеркалу и с ужасом вижу, как чернеют мои глаза.

XXX

Акнат мёртв. Его убил Кровавый целитель вместе со своими дружками. Владыка Ворс сообщил нам об этом с таким невозмутимым лицом, словно Призванные расправились не с одном из воинов Десятки, а с жалким Пожирателем, которого легко пустить в расход.

(много зачёркнутого текста).

Хотя сама не лучше. Я ничего не почувствовала. Мне наплевать. Пусть перебьют остальных, включая меня. Главное, чтобы ты, мой любимый Балеф, был в безопасности. Но я знаю, что если Кровавый целитель доберётся до тебя, ты разотрёшь его в порошок, так, как делал всегда.

ХХХ

Я уже забыла, что такое нормальный сон. Проклятая птица в этот раз выклевала мне глаза.

Следующую часть текста и разобрать не удалось. Вся страница была одним чернильным пятном, словно кто-то взял бутыль с водой и щедро полил запись. В немногих уцелевших местах прослеживались сильные рваные линии, будто писал человек с дрожащей рукой. Удалось разобрать лишь одно слово. «Мёртв».

ХХХ

Четвёртые сутки я не притрагиваюсь к еде. Владыка заявил, что либо я сегодня поужинаю, либо он свяжет меня и вставит ложку в рот, заставив съесть огромный чан.