Но отчего — то всё ещё не могла этого сделать Эмелина, не могла никак, нежа на чистейших простынях завернутое в колючее, теплое одеяло намытое до скрипа, приятно поднывающее легкой усталостью тело.

Прижавшись щекой к горячему плечу крепко спящего супруга, катала она теперь во рту твердую сахарную карамельку, пытаясь избавиться от странного, острого ощущения, что дальше они проследуют…

…не одни.

Глава 46

Проснулись супруги утром посвежевшими, и неожиданно полными сил.

И, если насчет самого льерда вопросов не возникло, потому как достопочтенный масловладелец и Совладелец Академии Боевых Искусств продрых всю ночь аки мерин после пахоты, то нежная льерда была своим самочувствием приятно удивлена.

По логике вещей, не слишком привыкшей к долгим путешествиям, да ещё плюс к тому, «тяготной» провинциалке, полагалось сейчас бы мучиться если не головными болями, то зевотою, уж точно!

Ведь ровно половину остатка ночи, проворочавшись без единой «сонинки» в глазу, задремала Эмелина тогда лишь, как только первый, осторожный лучик Грана, тронув оконное стекло, любопытливо заглянул за тяжелую занавесь.

Тогда — то и уснула магичка, разбросав руки по хрустящим простыням, так и не оторвав тяжелой, полной мыслей и тревожностей головы от налитого силой супругова плеча.

Даже в коротком сне приникнув к нему, словно боясь отпустить, потерять драгоценного, да так и не отыскать больше…

— Выспалась? — спросил Ланнфель, когда уселись к завтраку — Эмми, если ты не отдохнула, можем ещё задержаться здесь. Как себя чувствуешь? Не тошнит? Не болит нигде?

Эмелина отрицательно покачала головой:

— Ну нет, что ты! Так чудно, будто сутки проспала… Есть вот да, хочу! И домой, прямо сил нет… Интересно, как там Масик? Забыл меня, наверное…

При упоминании о меховом комке, так и норовящим отобрать у него жену, Ланнфель завелся с полоборота:

— С чего бы ему забывать? Серебрянка! Нас не было пару дней, и ты всерьез считаешь, что у засранца память отшибло?

— Маленький зверёк ещё, — ответила льерда — И мозги маленькие. Память короткая, мог и забыть… Не злись, Диньер. Слушай лучше, что расскажу. Сон я видела… странный.

Вольник скептически сморщился.

Вот уж что — что, а разговоров о снах и прочей, подобной дребедени он не переносил на дух!

Пр упоминании сонных видений моментально представлялось Ланнфелю общество смешных старух, суеверных, трусливых и глупых. Либо деревенских, толстожопых тёток с головами, полными ветра и сплетен, завалинками, болтливыми ртами и прочими атрибутами дружеских посиделок…

Разумеется, льерда Ланнфель, ушедшая от подобного «круга» и вовсе недалеко, всё же не должна была походить на них.

Быть может, потом, в зрелости и старости… Пусть.

Но — не теперь.

Тем не менее, прекрасно видя, что жене сильно уж хочется поделиться затейливым сюжетом сна, льерд, заткнув поглубже скептицизм и насмешки, приготовился внимательно выслушать любой бред, который вот — вот начнет исторгать сочный, аппетитный рот Глупышки Ланнфель.

— Так вот, — поймав интерес во взгляде мужа, тут же начала трещать Эмелина, запивая каждый слог горячим кофе, и заедая кусочками ванильной булки — Полночи я уснуть не могла, Приезжий! Вертелась, вертелась и так, и сяк. И вот под утро уже, вижу… Из — за шторы выходит, ну… женщина, вроде. Подошла ко мне, и так… тык! В меня пальцем. Да, и ещё говорит, это… ой, нет. А! Тыкнула в меня, и говорит… «Спи, Эмми! Спи, милая девочка. Себя мучаешь, дитя мучаешь. Разве не жаль?» И я тут же быых… только засветло глаза открыла.

Вольник едва сдержался, чтоб не расхохотаться.

Понятно же, что происходит! Прошедшие дни были достаточно яркими, столько всего случилось. Один визит к Саццифиру чего стоит. Да и сама дорога — не из легких. Обратный путь, который ещё не завершен…

«Дальше надо бы побыстрее ехать, — подумал Ланнфель — В Громмане остановиться, чтоб Эмми прогулялась. Просто ноги размяла, не более того. И снова, быстрее следовать, без проволочек. Громман, а там уже Призон… И наши угодья. Не стоило брать её с собой, конечно. Но иди, уговори эту Железноголовую! Упертая, как баран. Сны ей снятся… Надергалась, напереживалась, вот и снятся…»

Крепко уверившись в том, что пожеланий супруги он больше слушать не станет, Диньер вновь обратился во внимание.

— Опиши хоть женщину, Серебрянка, — предложил, желая отвлечь Эмелину, да и развлечься сам — Как она из себя? Красивая? Фигуристая там, то, сё?

Супруга негодующе отмахнулась:

— Нашел, что спросить! «Красивая…» Только одно на уме у тебя — бабы! Вот как тебя одного куда отпускать, скажи на милость?! Юбочник ты, Приезжий. Всю жизнь мне с тобой мучаться, похоже, придется. Чувствую, если вино в рот не польется, так чувырла какая нибудь подвалит тебе под бок…