Марина перегнулась через стойку буфета, прислушиваясь к тому, что говорил Ковальчик.

— Наконец мне повезло, Сережа, — делился удачей Виктор, — подвернулся заказ, оформление молодежного кафе. Интерьер, плафоны и т. д. Правой рукой солидного мастера.

— Краски твои, подпись мастера?

— Лобово, старик. Подмастерье и мастер — начало извечное.

— Вот тебе и сотворчество.

— Прямолинейно берешь, Сергей.

— Я, разумеется, не поэт и не художник. Но мне так представляется: творчество есть полнейшая цельность души. А не только умение сварганить чего-нибудь этакого. Да какое ж это творчество, когда душонка слаба, когда эта самая душонка налево и направо мигалками подмигивает, за ломаный грош со всяким готова пойти.

— Ну ты, знаешь, — вскипел Ковальчик, — аккуратней подбирай слова!

— А я не про тебя. Я про себя. Верней, про нас с тобой. Чтецы-декламаторы, вот мы кто. Большие буквы охотно исповедуем: Долг, Честь, Справедливость. Тут мы всегда «за». А чуть на маленькие литеры перейдем, тут уж прошу прощения. Тут нас не хватает. Никак к малым буквам не снизойдем. Прохожего не приметим, старушке не поможем, дружка в беде не выручим.

— При чем тут литеры и старушки? Я о чем говорю?

— Да так, в голову взбрело: большие буквы к маленьким приставляются. Без малых им места нет.

Виктор что-то возражал, но Сергей уже не слушал его, уставился на дверь кафе-ресторана — портьера полыхнула, шаркая туфлями, задевая посетителей, к ним приближался Руслан Любовойт:

— Полундра! Девчонку прикончили, — шепнул он Сергею.

— Какую девчонку?

— Ну эту, из парфюмерного…

Сергей уставился на Любовойта, словно не понимая, о чем речь; взгляд внимательный, напряженный, но ни встревоженности, ни сочувствия, только вот эта напряженность человека, пытающегося разобраться в происшедшем. Опустил голову, разглядывал нехитрый, машинный узор пластикового столика. Потом вдруг вскинул голову:

— Любопытно получается, — присматривался он к Любовойту, — мы все тут сидим, ничего не знаем. А ты знаешь!

— Все кругом уже знают. Это вы тут кофейничаете.

Сергей продолжал разглядывать пластик.

— Все соседи всполошились, — причитал Любовойт.

— Теперь всполошатся…

— О чем это вы? — придвинулся к ним Виктор Ковальчик.

— Разве не слышал?

— Слышал, но не пойму, о ком — засуетился Виктор.

За соседними столиками насторожились. Бросив прилавок и выручку, подбежала Тася:

— Что случилось, мальчики? Я вижу, что-то случилось!

— Руслана спроси. Он в курсе. А впрочем и я могу сказать, — повернулся к ней Сергей, — девушку убили.

Все заговорили неспокойно, выкрикивали, как будто непокой мог принести успокоение.

У прилавка кто-то негодовал:

— Девушка, вы обслуживаете или не обслуживаете?

— А вы не кричите! — крикнула Тася. — Чего кричишь, рот открыл. Девушка, девушка! Тут девушку убили, а он свое кричит!

Из-за портьеры выплыл хозяин:

— Тася, работай!

За окном синяя машина с красной полоской развернулась и, набирая скорость, понеслась по проспекту.

— Говорят, она работала в парфюмерном, — рассказывал кто-то, — я сам ее видел.

— Она и в такси села возле парфюмерного, — подхватил Любовойт.

— Он здесь рассказывает! — вспылил Сергей. — Ты пойди т а м расскажи. Пригодится.

— Парфюмерного? — насторожился Виктор Ковальчик. — Какого парфюмерного?

— А этого… Нового. «Троянда» или «Лаванда». Они все теперь «Троянды». В любом городе, кругом — «Троянды».

— Верно сказали? «Лаванда»? — подался вперед Ковальчик.

— Я же точно сказал. «Троянда» или «Лаванда».

— Погодите, ребята! — вскочил Ковальчик. — Ты говоришь «Лаванда»? Он говорит «Лаванда», ребята!

Виктор выбежал из ресторана.

— Сегодня все сумасшедшие! — бросила ему вдогонку Тася.

— У него девушка в парфюмерном работает, — сказал Любовойт.

— Не девушка, а жена, — нахмурился Сергей.

Подскочила Маринка:

— Случилось что-то?

— А ты ступай домой, — рассердилась Тася, — вечно тут околачиваешься.

Виктор долго не решался зайти в магазин, торчал у витрины «Троянды»: привезли гору нового товара, ящики громоздились на улице и за прилавками; продавщицы распечатывали картонные короба с яркими наклейками — запах амбры, мускуса, цветочных масел и разгоряченных тел вырывался из магазина.

Виктор с трудом пробился сквозь толпу покупателей. Со всех сторон к товару тянулись требовательные руки:

— Девушка, почему не обслуживаете!

— Девушка, что вы спиной на меня смотрите?