В статье «Школа Курляндского» профессор В. Н. Копейкин писал: «Глубокая эрудиция, высокий профессионализм, организаторские способности, лекторский талант, прекрасные человеческие черты характера, беспредельное трудолюбие определили его огромный авторитет и уважение не только среди учеников, последователей и единомышленников, но и среди открытых и скрытых противников.

В. Ю. Курляндский силой своего научного мышления, благородства и щедрости своего таланта не только создал школу, но существенно изменил отношения медиков, медицинской общественности к ортопедической стоматологии, к врачам ортопедам-стоматологам, повлиял на будущее нашей специальности».

Что такое школа в научном понимании этого термина? НА этот счет существует не одно мнение.

Главное, что характеризует научную школу, это прежде всего:

• Наличие лидера. Выдающегося ученого, продуцирующего новые идеи в определенной области научного знания.

• Идеи, взрывающие установившиеся представления и направляющие научные знания по новому руслу. Один и I ведущих физиков мира Нильс Бор называл такие идеи «сумасшедшими идеями». Но именно они двигают науку вперед. О Курляндском говорили, что его идеи проходили классический путь от «этого не может быть» до «кто же этого не знает».

• Создание научных направлений, в русле которых находит развитие и происходит реализация идей.

• Наличие учеников, последователей, включенных в сферу понимания, развития и реализации идей.

• Наличие публикаций: учебников, монографий, статей, автором которых является лидер школы, его ученики и последователи.

• Как возможный вариант: воплощение теории в практике.

• Объединение лидером единомышленников и учеников с тем, чтобы направить их усилия для развития и разработки своих идей.

• Признание специалистов в данной сфере деятельности.

• Зарубежное признание.

Все эти общие характеристики вполне отражены в научной школе Курляндского.

«Какая разница между ученым и научным сотрудником? — рассуждает А. Воложин. — Они резко отличаются друг от друга. Научный сотрудник берет информацию из книг, от коллег, статей, наконец из опыта. Ученому мысли приходят в голову, причем очень часто без достаточных экспериментальных оснований, данных из литературы и т. д., то есть разница существенная: один сам изучает, интерпретирует, описывает, а другому — приходят в голову идеи, которые потом его ученики, его сотрудники развивают. Вот таким ученым, который формулировал идеи, и Пыл В. Ю. Курляндский».

Очень емко о научной школе В. Ю. Курляндского говорил известный ученый профессор В. Ф. Рудько: «Когда речь идет о большом человеке, тем более о большом ученом, обычно принято говорить о том, что он сделал и чем его дела завершились.

Вспомним о научном пути В. Ю. Курляндского. Интересно остановиться на том, как начинались все его многообразные виды деятельности.

Прежде всего он был не столько исследователем, сколько создателем новаторских идей. Если обычно считается, что у научного работника сначала идут исследования, а потом возводится теория, то у Вениамина Юрьевича Курляндского все было наоборот: сначала рождалась фантазия, из этой фантазии создавалась теория, а потом программировались исследования, подтверждающие и обосновывающие эту теорию. Конечно, почвой этой особенности служила невероятная способность аккумулировать воедино знания, опыт, фантазии, идеи. Его взгляды, его новаторские предложения, честно говоря, сначала казались фантастическими, потом парадоксальными, потом спорными. Отнюдь не везде они встречали понимание специалистов и коллег.

Я помню Вениамина Юрьевича с 1948 года, в том году состоялась итоговая конференция о лечении раненых во время Великой Отечественной войны. Об итогах лечения челюстнолицевых ранений докладывали известные маститые руководители медицины. Среди этих докладов резко отличалось от всех других выступление молодого врача — Курляндского. Если все подводили итоги успешному лечению челюстно-лицевых ранений при помощи связывания челюстей между собой, то Курляндский резко выступил против этого метода, предложив другой — одно-челюстное шинирование, то есть такие металлические конструкции, которые сразу обеспечивали подвижность челюсти, функцию жевания.

Мало кто поддержал его, кто из уважения, кто по дружбе. Большинство специалистов считали, что это или ахинея, или фантазия, или что-то несерьезное. Но прошло время, и учение о металлических конструкциях, не связывающих челюстей, вошло в учебники.

Он выдвигал много новых идей, столь же странных поначалу. Так, его идея о функциональной патологии, вызвала большие споры не только среди специалистов — стоматологов, но и другие ученые считали, что это — нелепость: как это может быть, что патология была вызвана естественной жизнедеятельностью организма? Прошло время — и понятие «функциональная патология» стало восприниматься все более и более: широким кругом специалистов и, наконец, легло в фундамент стоматологической науки.

Непростой путь внедрения новых идей и предложений повторился и в 50-х годах. Так случилось и с изобретением принципиально нового способа анализа при нарушении опорного аппарата зубов — парадонтограммой, то есть графической фиксацией состояния опорного аппарата зубов. Об этом тоже поначалу говорили, что это чепуха, издевались, измывались, смеялись, потом парадонтограмма вошла в лечебную практику и теперь преподается во всех институтах, где есть кафедра ортопедической стоматологии, широко применяется медиками за рубежом.