Когда рука Ксавье вдруг выпустила нож и он упал без сознания, Аякс утвердился в мысли, что Тайлер не просто хотел совершить самоубийство и выставить виновным Ксавье, а преследовал ещё какую-то цель. «И всё же ты всё увидишь, Торп. Я знаю… покажу всё, что знаю. Я знаю, как это делать…» — пронеслись в голове последние слова хайда. Но что он хотел показать своим самоубийством?..

Единственное, что приходило в голову — какая-то связь с помощью экстрасенсорных способностей. Но это казалось бредом побольше, чем слухи о том, что Уэнсдей Аддамс по утрам завтракала младенцами, а безупречной кожи, без единого прыща, добивалась напитками из крови девственниц. В сплетни об Уэнсдей, если бы не опровержения Энид, он бы и сам верил.

Аякс отбросил мысли прочь — на земле лежали Ксавье и Тайлер, из чьей шеи торчала рукоять ножа, а безжизненные зрачки остались навеки созерцать пустоту. Пришлось, пока остальные пытались осознать произошедшее или что-то испуганно кричали, бегом кинуться к другу. К счастью, Ксавье дышал. На Тайлера Аякс старался не смотреть — слишком жутко.

— Эй-эй, очнись, — он дёрнул его за плечи, но никакой реакции не последовало.

— Успокойтесь! — рядом кричала Давинка, и это действовало: на душе становилось спокойно. Пусто, но спокойно.

Вперёд вышел какой-то молодой полицейский, который безэмоционально — песня сирены Давинки действовала безукоризненно — продекламировал:

— Уйди с места преступления.

Хотелось закипеть от гнева, но не получилось. И всё же возмущение подступило к горлу — какое ещё место преступления? Разве что место преступления Тайлера, который попытался подставить Ксавье. Но не могли же люди быть настолько глупы, чтоб в это поверить? Ксавье просто защищался от возможного нападения спятившего чудовища…

Аякс пытался не думать том, что друг достал нож заранее. Это просто малозначительная деталь, а не отяжеляющее обстоятельство… как бы рационализм ни твердил об обратном.

Ксавье не могли обвинить в убийстве. Никак не могли…

Промелькнула мысль снять с себя шапку и обратить всех вокруг в статуи. А там как-то найти способ лишить их воспоминаний о прошедших минутах. Возможно, это имело смысл… но в случае неудачи и ему перепадёт за попытку скрыть факт преступления.

Не зная, как поступить, он просто устремил решительный взгляд на молодого блюстителя правопорядка и заявил:

— Место не преступления, а самоубийства. С попыткой подставить несовершеннолетнего…

— Разберёмся по ходу расследования, — заявил полицейский.

— Ксавье Торп ни в чём не виноват. У него есть моё личное разрешение защищаться в случае попытки нападения Тайлера, — это говорил шериф, и его голос заметно дрожал.

Наверное, сложно оправдывать того, кто держал нож, лезвие которого ныне прошло через шею родного сына. И всё же шериф смог.

— Ещё рано судить, — возразил молодой полицейский.

— Ничего не рано, — этот властный тон принадлежал Винсенту Торпу. — Я, как директор этой школы, а ещё экстрасенс, могу объяснить ситуацию.

— Или как отец, который пытается защитить своего отпрыска, — фыркнул какой-то другой человек в полицейской форме.

— Я не из тех отцов, кто будет защищать своих детей, если они виновны, — невозмутимо ответил директор. — Тут совершено ритуальное самоубийство с передачей воспоминаний. Вы можете это легко проверить. Если мой сын проснётся с воспоминаниями мистера Галпина — значит, он не убийца. Если же без них — значит, убийца.

— Очень плохое доказательство.

— А у вас есть другие? — хмыкнул мистер Торп. — Предлагаю расспросить учеников, как они считают.

— Тайлер совершил самоубийство! Он и так умирал, но решил подставить Ксавье. Он горел местью к нему! А ещё он реально что-то говорил, что поделится тем, что знает, и так далее… — первым выступил Аякс, хотя уже и сообщал почти то же самое, но его не послушали.

— Спасибо за ваши показания, мистер Петрополус, — кивнул директор, оставляя полицейских молча давиться слюной от возмущения. — Остальные?

— Самоубийство. Ксавье подставили, — откликнулась Давинка, и на её словах полицейские переменились в лице.

Как же она умело пользовалась песней сирены.

— Да, это самоубийство, — ответил ещё кто-то.

— Ксавье невиновен. Надо быть дураком, чтобы думать иначе, — выступила Йоко.

— Он бы и мухи не обидел, — поддакнул ещё кто-то.

— Он, наверное, сам в обмороке от ужаса!

Все ученики, что находились во дворе, встали на сторону Ксавье.

— Вы всё сами слышали, — рассудил под конец директор, даже ни разу не взглянув на сына.