— Никогда больше не смей говорить о Лизе в таком тоне. Ясно?

— Я не…

— Тебе ясно?

Свекровь вздрагивает от злобного рыка Вадима, я и сама замираю.

— Вот и хорошо, — добавляет он мрачно. — А теперь извинись, и мы пойдем.

— Почему ты так… Что я сделала, как ты… Как ты можешь, — смахивает невидимую слезу Вера Степановна.

— Мы уходим.

— Подожди, Вадим, — буквально выкрикивает свекровь, когда Соколовский оборачивается и предлагает мне следовать с ним.

— Я как мать переживаю, пойми же меня… Может, что и показалось… Ты же знаешь, у меня давление. Полиция еще эта, вот к чему ее вызвали?

— Ничего бы такого не было, если бы ты сделала, что я сказал. Я. Просил. Отвезти. Детей, — чеканит по слогам, игнорируя то, как мать еще и хватается за сердце.

— И отвезла бы, — уверяет она. — Правда, отвезла бы. Ну не злись, Вадим. Я же как лучше, все для внуков. Дети попросились в развлекательный центр, как я могла им отказать? Не думала, что…

— Я вам звонила! — перебиваю я, сгорая от возмущения.

— А я не слышала, — делает удивленные глаза Вера Степановна. Смотрит в телефон, и скорее, для Вадима восклицает: — Ой, на беззвучном стоял. Мы в кинотеатр на мультфильм заходили, я и выключила. Прихожу, а тут такое! Я растерялась.

Ее актерское возмущение меня абсолютно не трогает. Растерялась она так, что тут же вывалила Храпину видеокадры с моим участием.

И хоть Вадим явно занимает мою сторону, меня кое-что тревожит — свекровь сумеет сыграть так, что добьется своего с помощью связей. Вот, например, этот Храпин с ней уже вовсю согласен — какие напитки я предпочитаю и как отношусь ко всяким прочим вредным веществам, оперуполномоченный выспрашивал особенно тщательно. Немыслимо просто меня в таком обвинять!

Вера Степановна, еще повздыхав, но уверив, что я не так все поняла, и она не хотела меня задеть, удаляется к себе, а Вадим виновато смотрит исподлобья:

— Прости, что так вышло, — говорит в итоге. — И что тебе пришлось это все выслушать. Я вас отвезу.

Уже открываю рот, чтобы отказаться, но внезапно слышится топот детских ножек и со стороны прилегающей к гостиной комнаты выбегает Артем, за ним появляется и Ариша.

— Мамочка, ура! Мы с папой? Можно с папой?

Дочь забирается на руки Вадиму и вжимается в него, Артем молча наблюдает, ждет мой вердикт. Сердце на куски рвется от мысли, что мне нужно как-то детям объяснить — их папа больше с нами не живет. Но после сегодняшнего все силы на нуле.

— Можно, — киваю устало и тише добавляю исключительно, чтобы слышал лишь Вадим. — Только довезти.

Пусть потом сразу уезжает. А детям я все объясню позже, им все равно придется узнать правду. А пока что они радостно забираются в джип отца. А спустя время, мы переносим спящих детей из машины в квартиру.

На мгновение мне кажется, что мы просто вернулись после семейной прогулки, на руках Вадима Артем, на моих — Ариша. Мы тихо выходим из детской, прикрывая дверь. И теперь повисает молчание.

Нет, мы больше не пройдем в кухню, чтобы обсудить день, как делали это в последнее время — это стало нашей небольшой традицией, когда мы выбирались из «кризиса». Вадим не подмигнет, когда я пойду в душ и не попросит дверь не запирать. И ночью больше не обнимет.

Тепло его рук останется в прошлом. Оно было ненастоящее.

А дети смирятся, что папа больше не сыграет с ними в игру — кто приготовит маме самый вкусный завтрак. Эта игра тоже появилась недавно.

Они не сразу, но потом все поймут, что по-другому я не могла. И сначала будет тяжело — но со временем мы все привыкнем. К тому же, отец из жизни Ариши и Артемки не исчезает. Только теперь у меня появляется важное условие — детей я запрещаю привозить к родителям. Я не уверена, что Вадиму смогу позволить их вообще забрать хоть на час.

Это и озвучиваю, разрезая повисшую тишину прихожей своим уходящим ввысь голосом.

Но Соколовский не спорит. После сегодняшнего «представления» и сам видит — «бабушка» палку перегибает. И наряду с обидой и непринятием новой реальности, все же нахожу в себе силы признать — я благодарна ему за то, что поставил мать на место. Но на этом все.

Попытку приблизиться пресекаю — дальше запретная территория. И слушать я не готова. Слишком саднит в груди, слишком кровоточит. А еще прошу пока что не появляться. Мне больно, и каждая встреча — это пытка.

Нет, помощь мне не нужна, я справляюсь. Да, так будет лучше.

На этот раз Вадим действительно уезжает. Как и обещает, не беспокоит несколько дней, и у меня с трудом, но получается объяснить детям, что отец теперь в нашей квартире жить не будет. Хотя насколько я смогла это донести, пока что вопрос. Ариша спрашивает, не у бабушки ли папа хочет жить, а Артем молчаливо кивает.

А потом выдает то, от чего замирает сердце.

— Мы к Феде поедем?

Решаю, что сын провел аналогию с прошлым исчезновением Вадима из нашей жизни, ведь когда Соколовский с нами не жил, я отвозила детей… бывшей подруге, точнее, ее няне.