Возьми себя в руки, Эмми.

Когда что-то горячее и густое стекает по верхней части моего бедра, визг срывается с моих губ и уносится в темноту. Сиропообразная жидкость стекает по внутренней стороне ноги, достаточно горячая, чтобы заставить меня поежиться. Требуется секунда, чтобы осознать ощущение — воск свечи.

Мое дыхание становится поверхностным, пульс учащается. Покалывание только усиливается; нежнейшие иголочки пробегают от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног, и кожа вспыхивает от осознания, которого я не понимаю.

Я хочу поддаться этому чувству. Все во мне кричит о том, чтобы полностью подчиниться ему. Как будто меня накачали наркотиками, это густая черная смола, обволакивающая кожу, горячая и тяжелая под поверхностью.

Прилив чувствительности проходит по мне, как электрический ток, заставляя каждое прикосновение к узлам на запястьях обжигать достаточно, чтобы ужалить. Черные и серые тени встречаются с моими глазами, куда бы я ни посмотрела, высвечивая опасность в моем сознании, как светящийся знак.

Я извиваюсь и корчусь от переплета веревок, но они все впиваются и впиваются. Клянусь, стены обрушиваются на меня, сдавливая грудь, пока мне не приходится открыть рот, чтобы набрать полные легкие воздуха.

Что он со мной сделал? Мог он накачать меня наркотиками без моего ведома? О боже, это было в моей долбаной еде? Я понятия не имею, с чем сравнить это ощущение.

Мне нужно снять с себя эти штуки.

Мне нужно обрести контроль, прежде чем моя грудь сожмётся сама по себе.

Прищурившись, ладони вспотели, я наклоняю голову к контуру, который является Райфом. Я не могу разглядеть выражение его лица, когда он неторопливо идет позади меня. Прохладные пальцы касаются моей шеи, когда он собирает мои волосы и перекидывает их через левое плечо.

— Просто отпусти, — продолжает он, его голос звенит у меня в ушах, даже когда слова стихают. — Покажи мне, кто ты, Эмми Хайленд.

Показать ему, кто я? Я не уверенна во всем этом. Я не знаю, видела ли даже я, кто я на самом деле.

Но, может быть, я смогу показать ему того, кого он хочет видеть.

— Даже у белой розы есть темная тень.

— Неизвестно

Я никогда не смотрел прямо в глаза призраку.

По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Стена холодит мое плечо, когда я прислоняюсь к ней, скрестив руки. Мои глаза сузились, я смотрю прямо на экран с видом комнаты, в которой она находится. Несколько шагов и закрытая дверь — единственное, что отделяет ее от меня, но ей не нужно этого знать.

Она, безусловно, миниатюрное создание. Мышка, изо всех сил пытающаяся выглядеть львицей. Камера ночного видения позволяет мне видеть все, и именно детали выдают ее — легкая дрожь в голосе. То, как крепко сжаты колени, как будто она ожидает, что сильные руки в любой момент разомкнут их. Медленное облизывание пухлых губ, прежде чем она заговорит, признак нерешительности. И Райф наслаждается каждой секундой этого.

Гребаный Райф.

Мои кулаки сжимаются, но я выпускаю разочарование через долгий выдох. Я знал, что ублюдок болен, но это чрезмерно даже для него. Девушке не следует быть здесь, и маленькая шарада Райфа не покажется такой забавной, когда один из нас потеряет самообладание от необходимости пялиться на нее каждый чертов день.

Я признаю, что впервые увидел ее в столовой, всего в десяти метрах от меня… Это было, конечно, неожиданно. Мягкая, фарфоровая кожа, идентичная изображению, все еще запечатленному в моем мозгу, даже спустя годы после случившегося. Те же густые черные волосы. Эти глаза — точного оттенка небесно-голубого.

Да, она проникла мне под гребаную кожу. Обжигающий жар, вибрирующий во мне в этот самый момент, говорит, что она все еще там. Райфу это удалось. Я бы не удивился, если бы этот сумасшедший сукин сын дал ей контактные линзы, идеально повторяющие этот цвет глаз. Насколько я знаю, он также заставил ее покрасить волосы; такая светлая кожа на фоне самых черных волос встречается нечасто.

Что я намерен выяснить, так это почему. Есть причина, по которой мы нанимаем только блондинок, за исключением Обри. Райф обладает многими качествами, он импульсивен и умеет манипулировать, находясь на вершине, но обычно он не такой дурак.

Я отрываю взгляд от девушки, чтобы украдкой взглянуть на своих братьев, которые стоят в противоположном конце маленькой смотровой комнаты. Сосредоточенный взгляд Феликса острый, оценивающий, как и мой собственный, за исключением того, что он смотрит не на девушку. Он наблюдает за Райфом. Разбивая его на крошечные, управляемые кусочки, которые можно осмотреть и оценить, как сложное технологичное дерьмо, в котором Феликс проводит свои дни напролёт. Наверное, пытается понять, какого черта, по мнению Райфа, он делает.