Замечу, что некоторым удается вырваться из этого круговорота жестокости. Если встретите таких, дорожите ими. К несчастью, многие продолжают жить как Лаггарт, так и не осознав своего положения, разве что им доведется попасть в похожую ситуацию, когда Прядка отнеслась к нему с чистосердечной добротой и простила все прегрешения.

Да, Лаггарт больше не чувствовал себя сбитым с толку. Теперь он был в ужасе. В кои-то веки он осознал, что на свете есть люди, которые говорят ровно то, что думают.

В мире есть искренние люди. Для такого прожженного лицемера, как Лаггарт, это меняло все. Нетвердой походкой он дошел до двери, толчком открыл ее и сбежал из каюты.

Прядка проводила его взглядом, склонив голову набок и оставшись в блаженном неведении насчет того, что творится у него на сердце. Она не потребовала, чтобы Лаггарта отправили на гауптвахту. Если он не станет настаивать, то и она не станет. Прядка осторожно спрятала коробочку с полуночными спорами.

Если честно, она чувствовала нарастающее воодушевление. У нее был план, как справиться с чудищами. Если удастся их победить, она преодолеет последнее препятствие, отделяющее ее от Чародейки.

Прядка близка к цели, по-настоящему близка. Хоть праздник устраивай.

Она пребывала в этом настроении ровно до тех пор, пока не узнала, чем я занимался последние несколько дней.

Выходя из каюты, Прядка ожидала эмоционального единения с остальными офицерами. Она чувствовала воодушевление, облегчение, восторг. У них нашлись решения для всех проблем, которые нужно преодолеть на пути к Чародейке. Казалось естественным, что другие офицеры должны испытывать похожие эмоции, которые сольются в гармонии с ее собственными и превратятся в музыку общего успеха.

Поэтому Прядка растерялась, когда к ней подбежала обеспокоенная Салай. Лечение доктора Улаама явно увенчалось успехом, но Прядка надеялась, что у Салай не выросли лишние пальцы на ногах.

— В чем дело? — спросила Прядка. К ней вернулся страх. — Что случилось?

Салай отвела ее в трюм, где я сидел в цепях, радостно размышляя о таких замечательных темах для начала разговора, как политика, религия и откровенно расистские взгляды вашего дядюшки. Этим безвкусным мудрствованиям я предавался прямо посреди остатков съестных припасов. Осталось их не так много: большую часть я благополучно вышвырнул за борт.

— Мы поймали его с тремя кувшинами воды, — пояснила Салай. — Он собирался выбросить их из заднего иллюминатора на средней палубе. Судя по всему, он несколько дней подряд выкидывает наши припасы.

Прядка тяжело вздохнула.

— Сколько у нас осталось?

— Воды достаточно. Но провизии меньше половины. Этого более-менее хватит, чтобы добраться до Зеленого моря, если выдвинуться сейчас. И капитан… птиц в Багряном мы видели только дважды, а в Полуночном они не водятся вовсе. Нам не добыть здесь пропитание.

Они посмотрели на меня.

— Мне ничего не оставалось, кроме как выбросить кувшины, — объяснил я, — потому что еде одиноко на дне моря. И кстати, Прядка, как твой дядюшка относится к тому, что чайки отнимают у него работу и сэндвичи?

Прядка глянула на собравшихся офицеров, после чего все повернулись к Улааму, ожидая, что у него найдется ответ. Они по глупости решили, будто он в состоянии разобраться в сложнейшей паутине мотиваций, привязанностей и исторических неудач, которые составляют переменчивую основу моей психики.

— Сейчас он слишком глуп, чтобы провернуть такое в одиночку, — заметил Улаам. — Видите, те, что он собирался выкинуть, помечены мелом?

Ну ладно. Очко в пользу Улаама.

— Крысеныш сказал, что моя миссия жизненно важна, — объяснил я. — А еще это секрет. Так что, пожалуйста, не рассказывайте Прядке.

Вскоре Прядка навестила Ака в его каюте — той, что раньше принадлежала ей. Она отдала ее крысенышу, и теперь у него была собственная каюта. Да, не отделанная серебром, но даже такое не снилось большинству крыс. Ак занимался тем, что составлял список Прядкиных шляп. Пока что в нем значился всего один пункт, но крыс-камердинер был настроен весьма оптимистично. К тому же он так сильно нервничал, что нуждался в каком-нибудь занятии, чтобы скоротать время.

Ак поднял взгляд на Прядку.

— Испытание с полуночными спорами прошло успешно? — Он бросил карандаш и подбежал к Прядке. — Я бы пришел посмотреть. Надо было прийти. Но… это ведь не входит в обязанности камердинера? Ошиваться рядом с полуночными спорами? У меня от них мурашки, Прядка.

— Я…

Она не знала, что сказать. Я этим недугом никогда не страдал, но слышал, что он бывает весьма обременительным.

— Прядка? — позвал Ак. — Мне кажется, ты должна радоваться. Может, чувствовать воодушевление. Облегчение уж точно. А ты…