Когда «Воронья песня» наконец причалила к берегу, Прядка стояла на палубе. Ветер трепал ее шевелюру. Она снова думала о Чарли. Как же его не хватает. Она и не подозревала, насколько сильно привыкла к тому, что он всегда рядом.

Не то чтобы он делал что-то особенное. Чарли вообще не из тех, кто что-то делает, а из тех, рядом с кем что-то делают. Казалось, что рядом с ним легче принимать решения, словно он эмоциональная смазка и облегчает работу сердечного механизма при выполнении трудных задач.

В последнее время Прядке все труднее удавалось его представить. Она прекрасно помнила портрет Чарли над камином в особняке. Но его самого? Его самого вспомнить оказалось гораздо сложнее, хотя она его любила. Подобное явление не такое уж странное. Портрет — предмет, его легко описать и обозначить, а человек — душа, а ее уже не опишешь и не обозначишь.

Впереди показался остров. Даги разразились криками, радуясь возможности сойти на берег. Похоже, даже Хойд слегка приободрился, шагая мимо в… ну…

Ладно, на мне были черные брюки с ярко-белыми спортивными носками. Так-то. Вы понимаете мой позор. Мои тогдашние отношения с модой напоминали пятнадцатифунтовую шипованную булаву, столкнувшуюся с незащищенным лбом.

Прежде чем Прядка успела решить, хочет ли она претворить в жизнь свой неоконченный план побега, подошел Лаггарт и, хлопнув ее по плечу, указал в сторону капитанской каюты.

— Ворона хочет тебя видеть, девочка.

Прядка со вздохом повиновалась. Ворона сидела за небольшим письменным столом, в руках у нее была изящная фарфоровая кружка с цветочками. Сделав глоток, она махнула рукой на стул.

Прядка села, обратив внимание на книгу, но стараясь не пялиться. Именно ее она читала. Ворона лениво постукивала по книге указательным пальцем, глядя в иллюминатор.

На палубе Лаггарт отдавал Дагам приказы насчет швартовки. Корабль замедлил ход и развернулся, деревянные шпангоуты тихонько застонали от напряжения.

Прядка отважилась нарушить тишину первой:

— Красивая кружка, капитан.

— Досталась мне от тех торговцев. Моя первая официальная добыча.

— Мы заходим в порт, — отметила Прядка, будто это требовалось обязательно оговорить. — Я, э-э, планирую сойти на берег…

— Нет, не планируешь, — отозвалась Ворона.

— Нет?

Ворона покачала головой и сделала еще один глоток.

— Пока команда разгружает товары и пополняет запасы, мы с тобой побеседуем. Я… с удовольствием пообщаюсь.

После этих слов Прядку прошила дрожь. Доказывает ли это, что капитан обнаружила слежку?

Или… нет, может, Ворона просто бережет свое подношение дракону. Прядка с ужасом поняла, что не ей решать, сбежать или нет. Даже если Вороне ничего не известно о ее планах, рисковать она не будет.

— Любишь чай, девочка? — спросила Ворона.

— Да, люблю.

— Тогда этот пришелся бы тебе по душе. Заприэльский чай, с островов Дроматори. Недешевый сорт. На вес дороже золота.

Примечательно, что Прядке она кружку не предложила.

— Вот так живет смертобежец, — добавила Ворона. — Неистовыми вспышками роскоши. И лучше насладиться ими сразу, ведь наша жизнь скоротечна. Мне приятно, что и остальные смогут это испытать.

— Когда на тебя ведут охоту? Когда ты вне закона?

— Когда ты в одном шаге от смерти. Большинство людей так и не начинают жить, Прядка, потому что боятся упустить оставшиеся годы… их они тоже проведут впустую. Парадокс осторожного образа жизни. — Ворона сделала еще один глоток и оглядела Прядку. — Чувствуешь ли ты себя более живой? После того как присоединилась к нам, чтобы нести смерть другим и заглянуть в глаза собственной смерти?

Прядка хотела ответить. Ведь… она это заметила. Ее больше не мучили сомнения, как раньше, насчет того, что хорошо, а что плохо, или насчет того, что прилично, а что нет. Неужели из-за пиратской жизни что-то в ней разладилось?..

Получится ли это исправить?

— Вы ошибаетесь, — сказала она. — Множество обычных людей ведут насыщенную, интересную жизнь, нисколько не нуждаясь в том, чтобы на них давил кто-то вроде вас. Не стоит так бессердечно убивать хороших людей.

— Я не бессердечнее, чем луны, — возразила Ворона. — Они забирают молодых и старых, добродетельных и безнравственных. Здесь гибнут от болезней, там — от голода, от несчастного случая под собственной крышей. С чего бы мне не убивать хороших людей? Я следую путем богов, предавая смерти всех и каждого. Поступать иначе — значит, считать, что я превыше них.