Дука Кипра, племянник василевса Мануила, Иоанн Комнин, либо находился в другой части острова, либо бежал из города. Ромеи же, под началом стратига Михаила Враны, собирались с силами на юге (вероятно — между Лимасолом и Ларнакой). Казалось, что, невзирая на потерю Никосии, вторжение могло закончиться поражением князей Рено и Тороса. Войска ромеев, собранные Михаилом Браной и Иоанном Комниным, разбили зарвавшихся франков и армян, которые стали быстро отступать к Никосии. Однако на подступах к городу князь Рено смог привести в порядок свою армию и наголову разбить ромеев; при этом, и Михаил Врана, и дука Иоанн Комнин попали в плен к Антиохийскому князю [1121] . Как писал в своей хронике архиепископ Гильом Тирский, «Жители Кипра были предупреждены нашими гонцами (т. е. гонцами иерусалимского короля. — С. Б.), и благодаря этому смогли стянуть силы со всего острова. Но гордый князь Рено разбил их армию и рассеял их воинов, так что никто более не смел поднять против него руки» [1122] .

С разгромом ромейских войск началось планомерное разорение острова. «С этого момента толпы осиротевших детей вынуждены были блуждать по острову, города были разорены, святые монастыри (как мужские, так и женские) — разграблены. Монахинь и нежных дев забирали для забав; среди добычи было золото, серебро и бесчисленные драгоценные ткани (…) На протяжении нескольких дней войска князя продвигались вглубь острова, до тех пор, пока там не осталось никого, кто мог бы оказать сопротивления; они убивали всех, невзирая ни на возраст, ни на пол, ни на состояние. В конце концов, собрав награбленную добычу, бесчисленную и состоявшую из всего, что можно только вообразить, они отошли к побережью и, сев на корабли, отплыли в пределы княжества Антиохийского» [1123] . Армянские хронисты — Григорий Пресвитер и Смбат Спарапет оставляют не менее страшные описания кипрского опустошения, считая его инициатором не Рено де Шатильона, а именно князя Тороса Рубенида. Автор продолжения хроники Матфея Эдесского Григорий Пресвитер писал, что франкские и армянские войска, «застав жителей врасплох и без всяких средств к защите, отнеслись к ним как неверным, разоряя их города и деревни, лишая домов, присваивая их богатства и жестоко терзая греческих клириков, которым отрезали носы и уши» [1124] . Смбат, почти дословно повторяя описания Григория, добавляет, что франки и армяне «отрезали руки, ноги и носы многим знатным мужам и клирикам, и оставив их в таком положении, покинули остров» [1125] . Причем стоит обратить внимание на то, что Смбат отнюдь не осуждает Тороса II и Рено за эти деяния, а перечисляет даже поругание и пытки греческого клира в числе подвигов «бесстрашного Тороса II», поясняя, что он мстил ромеям за пленение своей семьи и смерть своего отца — Левона I (умершего в ромейском плену, в Константинополе) [1126] . Дополнительное описание кипрского рейда можно найти и у сирийских (сиро-яковитских) хронистов: «князь, правитель Антиохии, вторгся на Кипр и разорил его дотла; мужчин, овец, волов, лошадей и все богатства. Всех пленников согнали к побережью, где пообещали киприотам выкупить свою свободу и свой скот в обмен на золото. Так франки и оставили их, собрав все сокровища. Они также забрали с собой в Антиохии и всех епископов, архимандритов и знатных мужей [1127] , в качестве заложников, покуда все золото не было выплачено» [1128] .

Кипрский рейд князя Рено де Шатильона — событие уникальное как для военной истории Латинского Востока, так и для греко-латинского соприкосновения в Леванте. Рено стал тем государем, который впервые открыл перед сирийскими франками, да и перед всем латинским миром, перспективу нападения на богатый византийский остров, лежавший в отдалении от других провинций империи. Подобную идею не дерзнули осуществить даже нормандские предшественники Рено на престоле Антиохии, в разгар их войн с Византией. Между тем, именно Кипру, завоеванному в конце XII в. крестоносцами короля Ричарда I Львиное Сердце, суждено было пережить все прочие латинские владения в Леванте и оставаться оплотом латинян вплоть до XVI в. Более того, для этого похода Рено прибегнул к строительству собственного флота. Вспомним слова Киннама о том, что для этой кампании Рено «понастроил кораблей». Подобная инициатива была исключительной редкостью для франкских государей Заморской земли, которые предпочитали пользоваться услугами и кораблями итальянских торговых республик. Строительство флота, спланированная высадка, стремительный захват столичной Никосии, как минимум два масштабных сражения с императорскими войсками и полный разгром ромеев — все это дает полное основание считать, что кипрский рейд князя Рено де Шатильона представляет собой сложную, тщательно продуманную и крайне значимую военную операцию, а не просто стихийное, разбойное нападение «барона с большой дороги».

Но, одновременно, это и наиболее масштабный и разрушительный акт латинской агрессии против византийских христиан Ближнего Востока, в сравнении с которым меркнут и резня в Аль-Куре, и погромы в Антиохии, и ожесточенный период норманно-византийских войн. Нельзя не отметить, что разорение Кипра — это великое «деяние» антиохийских франков — осуждалось многими латинскими христианами уже в XII в., причем даже франками соседнего, иерусалимского королевства. Как свидетельствует Гильом Тирский, король Бодуэн III Иерусалимский, узнавший о приготовлениях князя Рено, даже направил на Кипр гонцов, дабы предупредить дуку Иоанна Комнина о готовившемся вторжении. Для латинского архиепископа-хрониста кипрский рейд князя Рено это, прежде всего, «преступление» (flagitium), «злодеяние» (maleficium) и «отвратительное вторжение» (abominandae invasionis), лишенное какой-либо воинской доблести или героизма, тем более — пафоса «вооруженного паломничества» и «священной войны». В то же самое время, византийский Кипр описан как «остров, населенный верными, который приносил немало пользы нашему (т. е. иерусалимскому. — С. Б.) королевству и всегда был нашим другом» [1129] . Очевидно что Гильом, как латинский архиепископ Тира и канцлер Иерусалимского королевства, отражал точку зрения значительной части «заморских» франков.

Спустя шесть лет, в 1162 г., земли Кипра были повторно разорены другим франкским государем Сирии — графом Раймондом III Триполийским [1130] . У Раймонда III, как и у князя Рено де Шатильона, были личные счеты с императором Мануилом I Комниным. Если в случае с Рено василевс не пожелал своевременно оплачивать военные расходы антиохийского князя, то на этот раз причиной конфликта стал разрыв помолвки Мануила с сестрой графа Раймонда III — Мелисандой Триполийской, которая была отвергнута «словно дочь простолюдина» [1131] . Оскорбленный василевсом граф Раймонд III снарядил собственную флотилию, созвал триполийских рыцарей и атаковал побережье Кипра. Согласно той же хронике Гильома Тирского, Раймонд «вооружил команды кораблей, призвал пиратов и прочих мастеров, способных на самые страшные преступления, и отдал приказ атаковать земли императора. Собрав большое число войск, они уничтожали все на своем пути, убивая и не разбирая возраста и пола, разоряя и не останавливаясь даже перед церквями и монастырями; все поглощал огонь, всюду творилось насилие, и убийства совершались свободно, без всякого разбора» [1132] . Причем латинский хронист резко разделяет, в своей нравственной оценке, кипрские рейды графа Раймонда III и князя Рено. Честно описывая все злодеяния, свершенные франками, Гильом все же отмечает, что у этой войны был «справедливый повод» (justa causa) — месть Раймонда III за оскорбленную честь сестры. Кипрский рейд графа Раймонда III Триполийского стал последней крупномасштабной атакой сирийских франков на восточные провинции Византии. Хотя и впоследствии антиохийские и триполийские рыцари, во главе со своими князьями, возвращались на Кипр.

В мае 1191 г. князь Боэмунд III Антиохийский, совместно с другими государями Заморской земли и в сопровождении своих сыновей — Раймонда и Боэмунда IV, графа Триполи — прибыл на Кипр, чтобы встретиться с королем Ричардом I Львиное Сердце и оказать ему поддержку в его войне с самопровозглашенным императором Исааком Комниным. Согласно английскому хронисту Рожеру Ховеденскому, «к королю Англии, на остров Кипр, прибыл Ги, король Иерусалимский, брат его Жоффруа де Лузиньян, Онфри де Торон, Боэмунд [1133] , князь Антиохии и Боэмунд, сын его, граф Триполи, и Лев, брат Рубена — властителя гор; они предложили королю свое служение, принесли ему оммаж и клятвы верности против всех врагов» [1134] . Баха ад-Дин упоминает, что на подмогу королю Ричарду на Кипр прибыло 160 рыцарей из Сирии и Палестины, принявших участие в последующем завоевании острова [1135] . Переговоры и принесение василевсом Исааком Комниным оммажа королю Ричарду I в Лимассоле также проходило «в присутствии короля Иерусалимского и князя Антиохийского» [1136] . Когда «император Кипра» отказался соблюдать условия договора и бежал, со своими последователями, из стана короля Англии, Ричард I Львиное Сердце «поручил часть своей армии Ги и князю Антиохии, и другим, прибывшим к нему, и приказал им преследовать императора и пленить его» [1137] .

В то время, как король Ги де Лузиньян и князь Боэмунд III (со своим сыном графом Триполи) вели войска англо-французских крестоносцев через горы Троодоса, Ричард, посадив свои войска на корабли, обогнул южное побережье и высадился в заливе Фамагусты. Там вновь все силы крестоносцев были объединены, поскольку Исаак все же смог оторваться от преследования королем Ги и князем Боэмундом III и укрепиться на севере острова. После битвы у Треметусы, где ромейские и армянские войска Исаака вновь были разгромлены, король Англии занял и северное побережье — с Никосией и Киринеей. В итоге, Исаак Комнин был окружен и принужден к сдаче на мысе Св. Андрея — самой северо-восточной части Карпасского полуострова. Латинские хронисты единогласно повторяют историю о том, как Исаак сдался лишь с условием, что он не будет закован в железные оковы, и хитроумный король Ричард I Львиное Сердце велел изготовить для плененного «императора Кипра» цепи из золота и серебра [1138] . Византийский Кипр был завоеван крестоносцами меньше чем за месяц. Боэмунд III Антиохийский и его сыновья оставались на Кипре вплоть до полного завоевания острова крестоносцами, отплыв в Сирию вместе с королем Ричардом. Как повествует Рожер Ховеденский: «король Англии отплыл с Кипра, сев на свои галеры и взяв с собой короля Иерусалимского, князя Антиохийского, графа Триполи и всех прочих князей, которые прибыли к нему на Кипр» [1139] . Плененный «император Кипра», василевс Исаак Комнин, со своей семьей был доставлен в Триполи. Последующие несколько лет он провел в пределах княжества Антиохийского, где ему уже довелось находиться в плену в 1182–1184 гг. На этот раз его держали, как узника, в замке госпитальеров в Маркабе [1140] .

Сформированному к концу XII в. Кипрскому королевству суждено было пережить все прочие франкские государства Заморской земли; королевство просуществовало вплоть до 1489 г., после чего еще почти столетие Кипр оставался владением «Светлейшей республики Св. Марка» (до османского завоевания 1570–1571 гг.). Здесь нельзя вновь не отметить, что первые масштабные военные экспедиции против византийского острова были инициированы именно сирийскими франками — князем Рено Антиохийским и графом Раймондом III Триполийским. Участие князя Боэмунда III Антиохийского и графа Боэмунда IV Триполийского в завоевании острова крестоносцами Третьего похода практически не удостаивается серьезного рассмотрения или даже эпизодического упоминания. В 1226 г. Боэмунд IV Одноглазый — теперь уже князь Антиохии и граф Триполи привел на Кипр шестьдесят своих рыцарей и контингент пеших воинов, чтобы принять участие в войне священно-римского императора Фридриха II Гогенштауфена против партии Ибелинов [1141] . Однако этот последний поход антиохийских и триполийских франков на Кипр уже не имел отношения к войнам с ромеями, а относился к латинским междоусобицам, потрясавшим государства Заморской земли в XIII в. Между тем, с 1267 г. и вплоть до 1473 г. на королевский престол Кипра восходили прямые потомки Антиохийского княжеского дома — династии Лузиньян-Пуатье, утвержденной внуком Боэмунда IV — королем Гуго III [1142] .