Последствия битвы при Харране стали первым серьезным кризисом в истории франкской Сирии. Силы антиохийских и эдесских франков были истощены до предела. Значительная часть эдесского рыцарства была перебита, а граф Бодуэн II де Бург находился в плену. Франко-нормандцы Антиохии вынуждены были вести оборонительную войну на два фронта, столкнувшись с наступлением Алеппского эмира на востоке и ромейских армий — на западе. Кроме того, Антиохийский князь должен был взять под свою защиту и графство Эдесское, куда был направлен Танкред. О каких-либо наступательных действиях не могло быть и речи. Франки держали глубокую оборону оставшихся территорий, опираясь на Антиохию, Эдессу, Марат и ближайшие к ним города. Не видя иного выхода из создавшегося положения, князь Боэмунд I Антиохийский принял решение лично отправиться на Запад, чтобы просить помощи у Апостольского престола, а также государей, прелатов и баронов французских и итальянских земель. При этом Боэмунд видел главного, наиболее опасного противника в лице ромейского василевса, а отнюдь не в разделенных сельджукских эмирах; последствия битвы при Харране полностью оправдывали подобное суждение. Решение князя было объявлено на совете баронов и прелатов в антиохийском кафедральном соборе Св. Петра. Регентство над княжеством Антиохийским и графством Эдесским Боэмунд, теперь уже лично, возложил на Танкреда [911] . Поздней осенью 1104 г. Боэмунд, собрав в гавани Св. Симеона флотилию из тринадцати кораблей, вместе с находившимся в Антиохии латинским Патриархом Иерусалима — Даимбертом Пизанским, отплыл на Запад [912] .

Своим путешествием на Запад сын Гвискара отнюдь не решал насущные проблемы основанного им молодого княжества Антиохийского (это, как раз, было возложено на Танкреда). Боэмунд всецело посвятил себя проповеди крестового похода против Византии. Со стратегической точки зрения, его расчет был верен. Завоевание самого Константинополя раз и навсегда решило бы в том числе и проблемы нормандских владений на территории бывших провинций Византии (в Апулии, Калабрии, Сирии, Киликии). В 1105 г., после нескольких месяцев пребывания в своих южно-итальянских владениях, князь Боэмунд I Антиохийский и сопровождавший его Патриарх Даимберт прибыли в Рим, для встречи с Папой Пасхалием II. Подробности этой встречи и переговоров не находят прямого описания в латинских источниках, однако тот факт, что Пасхалий II благословил Боэмунда для проповеди нового похода против Византии, не может вызывать сомнений. Как писала об этом Анна Комнина, Боэмунд «воздействовал на ум первосвященника с целью убедить его в том, что имеет благовидные основания для вражды к ромеям (…) Обманутый словами Боэмунда, папа согласился с ним и одобрил переправу в Иллирик» [913] . Благодаря папскому благословению и последующему «турне» Антиохийского князя по землям Италии и Франции (в 1105–1107 гг.), греко-латинское противостояние вышло на совершенно новый уровень, а проповедь борьбы с ромеями как с «ложными христианами», начатая Боэмундом в 1098–1099 гг. была провозглашена далеко за пределами восточного Средиземноморья.

Когда Боэмунд готовился пересечь Альпы, для проповеди своего похода на землях Франции, Папа Пасхалий II вручил ему «знамя Св. Петра» (vexillum Sancti Petri), знак того, что отныне он действует от имени Римской Церкви [914] . Второй раз в истории, нормандское нападение на Византию получало официальное одобрение Апостольского престола [915] . Благословение Папой Григорием VII Гильдебрандом похода Роберта Гвискара и аналогичное благословение, дарованное Пасхалием II сыну Гвискара, обозначило новую эпоху в истории конфронтации и отчуждения латинского Запада и византийского Востока. По меткому выражению Стивена Рансимена, «соглашение между Боэмундом и Папой Пасхалием (о походе Боэмунда на Византию. — С. Б.) повлияло на разделение церквей Востока и Запада гораздо больше, чем все споры кардинала Гумберта с Михаилом Керуларием» [916] . В качестве папского легата, призванного сопровождать Боэмунда и «призывать и напутствовать» (invitandam et confortandam) [917] тех, кто желал сразиться под его знаменами, Пасхалий II избрал кардинала-епископа Сеньи Бруно Астийского, одного из выдающихся иерархов Римской Церкви, сподвижника почившего Папы Урбана II, бывшего с понтификом при провозглашении Первого крестового похода в Клермоне [918] . На протяжении последующих полутора лет Бруно как папский легат сопровождал Боэмунда, проповедуя новый крестовый поход в Италии и Франции.

Как сказано в «Церковной истории» Ордерика Виталия: «Боэмунд, прославленный герцог Антиохийский (…) прибыл в Галлию в 1106 г. от Рождества Христова, и был с почестями принят всеми западными народами, как главный знаменосец Христианского мира (…), многие тысячи мужей Запада встали под его знамена, отправившись воевать с неверными» [919] . Только «неверными» этими были не сарацины, а ромеи, т. е. те самые «братья, живущие на Востоке», к освобождению которых за одиннадцать лет до похода Боэмунда призывал Папа Урбан II. Французский король Филипп I, отчасти по собственной инициативе, отчасти следуя советам Папы Пасхалия II и его легата, оказал полномасштабную поддержку Боэмунду [920] . Король Генрих I Английский не проявил подобного энтузиазма, воспретив князю Антиохийскому проповедовать его поход в Англии; однако он позволил ему вербовать рыцарей в Нормандии и направил Ансельма Кентерберийского для встречи с Боэмундом в Руане [921] . Между тем, французский монарх принял настолько активное участие в судьбах «Заморской земли», что отдал двух своих дочерей замуж за нормандских князей Антиохии. В пасхальные дни 1106 г. в кафедральном соборе Шартра, в присутствии самого Филиппа I, святой епископ Иво венчал князя Боэмунда I Антиохийского со старшей королевской дочерью — Констанцией. Описание этого оставил будущий аббат Сен-Дени, Сугерий, в своей «Жизни короля Людовика»: «Венчание было отпраздновано с великой пышностью и совершено епископом Шартрским в присутствии короля, сира Людовика [922] , множества архиепископов, епископов и нобилей государства» [923] . Сугерий также пишет о потомстве, появление которого установило кровные связи между французскими Капетингами и антиохийскими Отвиллями. «Госпожа Констанция родила сиру Боэмунду двух сыновей, Жана и Боэмунда. Жан умер в Апулии, не достигнув возраста посвящения в рыцари. Но Боэмунд, прекрасный молодой человек, созданный для рыцарства, стал князем Антиохийским» [924] . То, что король Франции породнился к нормандскими князьями Антиохии, не осталось не замеченным ни на Западе, ни на Востоке. Так, Анна Комнина упоминает о том, что «король отдал одну из своих дочерей в жены самому Боэмунду, а другую отправил морем в Антиохию к племяннику Боэмунда — Танкреду» [925] . Младшая дочь короля Филиппа I — девятилетняя Сесилия была отправлена в Антиохию, где в 1106 г. и венчалась с Танкредом [926] . В 1112 г., после смерти Танкреда, Сесилия вышла замуж за графа Понса Триполийского, тем самым связав с Капетингами и графский дом Триполи [927] . Венчание с дочерью французского короля в Шартре и паломничество к мощам св. Леонарда в Лемузен [928] не отвлекли Боэмунда от главной его цели — подготовке западного рыцарства к войне с Ромейской державой.

Уже на свадебных торжествах, в соборе Нотр-Дам де Шартр, Боэмунд «став на ступенях перед алтарем Пресвятой Девы Марии (…) призвал всех рожденных для ношения оружия присоединиться к нему в его походе против императора, обещая предоставить большие и малые города тем рыцарям, которые проявят должную храбрость» [929] . Данным в Шартре обещанием раздачи ромейских городов западным нобилям Боэмунд почти на столетие предвосхитил рождение Латинской Романии, когда на осколках европейских владений империи действительно возникнут государства латинян: королевство Фессалоникийское, герцогство Афинское, княжество Ахейское, Латинская империя Константинополя, герцогство Архипелага. В том же 1106 г. в Пуатье был созван собор прелатов, клира, баронов и рыцарства, на котором князь Боэмунд I Антиохийский и папский легат — Бруно Астийский призывали к паломничеству на Восток [930] . По словам аббата Сугерия, бывшего очевидцем и участником собора, кардинал Бруно «провел торжественный собор, на котором я присутствовал, ибо уже закончил свое обучение; там он принимал участие в различных синодальных делах, но прежде всего уделил внимание пути в Иерусалим, покуда рвение к этому великому предприятию не охладилось. И сам он, и Боэмунд сподвигли многих к этому пути» [931] . Сугерий говорит о «пути в Иерусалим» (Hierosolymitana itinere), но, как известно, эти слова часто обозначали «вооруженное паломничество» как таковое, то есть саму идею принятия креста и отбытия на Восток, для битв за Христа и его Церковь. Если же принять во внимание, что Боэмунд собрал там «великое множество рыцарей» (multo multaque militia) для своего похода на Балканы, совершенно очевидно, что на соборе в Пуатье проповедовали «itinere» как в Иерусалим, так ив Константинополь. Данное утверждение вполне согласуется со словами современника этих событий, Ордерика Виталия, описывавшего балканский поход Боэмунда I Антиохийского именно как третье вооруженное паломничество, как третий, после Первого и «арьергардного», поход западного рыцарства на Восток. Дословно: «В то время начался третий поход народов Запада в Иерусалим (tertio profectio occidentalium in Jerusalem), и огромное, многотысячное скопление народа вступило во Фракию, угрожая попрать византийскую династию» [932] . Стоит обратить особое внимание на то, что среди обвинений, выдвинутых Боэмундом против Алексея I Комнина, было и обвинение в узурпации престола. Для этих целей из Южной Италии был приглашен грек-самозванец, выдававший себя за императора Михаила VII Дуку еще при Роберте Гвискаре. По словам Ордерика Виталия, Боэмунда «сопровождал сын императора Диогена [933] и прочие знатные мужи из Романии и Фракии. Их обвинения против императора Алексея, обвинения в вероломной узурпации наследственных прав на престол, возбудили ярость у неистовых франков» [934] . Впоследствии, сходным обвинениям — в предательстве и вероломном свержении законного императора, суждено будет вновь прозвучать в стане крестоносцев, у стен осажденного Константинополя, в 1203–1204 гг. [935] .

Здесь, конечно же, нельзя не обратить внимание и на то, какую популярность среди латинских христиан завоевала не просто идея вооруженного паломничества в Святую землю, но и проповедуемый Боэмундом и нормандцами путь на Восток для войны с Византией. Автор «Истории священной войны», писавший в 1130-х гг. в монастыре Монтекассино, говорит о том, что народ стекался к Боэмунду, «желая увидеть его, словно самого Христа» [936] . Ордерик Виталий говорит о том, что: «многие рыцари из разных стран с нетерпением ждали переправы через море, желая сразиться с императором под знаменами герцога», и что Боэмунд «на протяжении двух лет содержал такое количество войск, что совершенно истощил свою казну» [937] . Аналогичное описание оставляет и Анна Комнина: «Боэмунд собрал отовсюду многотысячную армию, вызвал из всех областей и городов графов вместе с их войсками и ускорил переправу в Иллирик» [938] . Очевидно, армия, набранная князем Боэмундом I Антиохийским в Италии и Франции, вызывала изумление, ужас и восхищение современников, что и привело к многократному преувеличению ее численности в латинских хрониках. Даже Альберт Аахенский, хронист, известный своей похвальной склонностью к правдоподобным цифрам, явно впадает в преувеличение, когда говорит о том, что армия Боэмунда I Антиохийского состояла из «12.000 конных воинов и 60.000 пехотинцев» [939] . Фульхерий Шартрский говорит о 5.000 конных и 60.000 пеших воинах [940] . Несколько более правдоподобна цифра, приведенная в хронике Гильома Тирского: «5.000 всадников и 40.000 пеших воинов» [941] . Еще большее доверие вызывает численность, данная в Анонимной хронике Бари: 34.000 пеших иконных воинов [942] . Для перевозки армии был построен флот, состоявший, если верить анонимному хронисту из Бари, из 30 больших галер и 200 прочих кораблей [943] . Корабли и экипажи были предоставлены подвластными нормандцам портовыми городами Южной Италии (Амальфи, Бари, Бриндизи), но также и могущественной Генуей, которую князь Антиохийский и его супруга посещали в 1106 г. [944] .

К сентябрю 1107 г. франко-итальянская армия князя Боэмунда была собрана в его европейских владениях, в Апулии, стягиваясь к Бриндизи и Бари. Перед отбытием в кафедральном соборе Бари — в возведенной и опекаемой Боэмундом базилике Св. Николая — была отслужена торжественная литургия, на которой присутствовал Антиохийский князь с супругой, а также бароны и рыцари, отправлявшиеся в поход против ромеев [945] . В числе старших соратников Боэмунда были как французские бароны (Роберт де Монфор, Гуго де Пюисет), так и его итало-нормандские сородичи, в частности его младший брат Ги де Отвилль, герцог Амальфи, и прибывший из Антиохии Ричард Салернский [946] . В качестве капеллана, Антиохийского князя сопровождал поступивший к нему на службу высокообразованный нормандский каноник Рауль Канский — автор, на которого мы уже неоднократно ссылались в ходе данной работы [947] .

В начале октября 1107 г. армия князя Антиохийского высадилась на западе Балканского полуострова, в Авлоне. Согласно описаниям Гильома Тирского, Боэмунд «в седьмой день октября высадился на землях вышеупомянутого императора, и в скором времени отвоевал практически все прибрежные города и занял весь Эпир. Вначале он разорил все вышеназванные области, а затем осадил Диррахий, митрополию Эпира, предав огню окрестные земли. Так, он направил свою волю и все свои силы на то, чтобы отплатить за притеснения латинян и, с помощью Божьей, готовился довести свои войска до дальних рубежей империи» [948] . Очевидно, Боэмунд собирался повторить и, на этот раз, победоносно завершить вторжение, впервые инициированное его отцом — Робертом Гвискаром. Но, если во время той, первой войны, войска латинян, шедших к Константинополю возглавлял энергичный, двадцатипятилетний рыцарь Боэмунд, то в 1107 армию французских, нормандских и итальянских крестоносцев на Балканы привел уже умудренный опытом и многими битвами муж, князь Антиохийский, которому шел уже шестой десяток лет. Парадоксально, но во время этого второго нормандского похода Боэмунд совершенно не принял во внимание ни своего главного противника — Алексея I Комнина, ни общего состояния Ромейской державы. Еще при первом вторжении изможденная гражданскими войнами и сельджукскими завоеваниями империя, при поддержке Венеции, смогла выдержать натиск Гвискара и вытеснить нормандцев с Балкан. В 1107–1108 гг. крестоносцам Боэмунда суждено было столкнуться уже с совершенно иной, окрепшей империей, которая входила в эпоху «комниновского возрождения».