Стоит вновь подчеркнуть, что сами ближневосточные православные не проводили между собой подобных разграничений, выстраивая чувство собственной идентичности не на этнических или лингвистических различиях, а на исповедании халкидонского, кафолического христианства и исторической связи с державой ромеев. Бесспорно, в VIII–XI вв. существовало определенное, внутреннее разделение на «сирийцев» и «румов», но оно скорее затрагивало лишь язык и обряд богослужения. Православный сириец, никогда не видевший даже отдаленных провинций Византии, с детства говоривший лишь по-арабски или по-сирийски, совершавший богослужение по Антиохийскому (западно-сирийскому) обряду на том же арамейском наречии, работавший всю жизнь на землях какого-нибудь тюркского атабека или арабского эмира, продолжал гордо именовать себя «римлянином» (ромеем/румом) и «царским человеком» (мелькитом).

К XI в., то есть к началу интересующего нас исторического периода, православные христиане не составляли уже некоей «доминирующей» части среди населения Леванта. Подобное утверждение было бы справедливо разве что в отношении Кипра. Тем не менее, на Ближнем Востоке сохранялись регионы, где присутствие православных оставалось весьма ощутимым. Конечно же, к этому периоду, после почти четырехсот лет арабского господства, большая часть христиан Леванта, в том числе и православных, говорила преимущественно на арабском. Языком богослужения многих румов/мелькитов, как уже было сказано выше, был не греческий, но сирийский (хотя многие мелькиты, сиро-яковиты и марониты сохраняли арамейские диалекты не только как богослужебный язык, но и как повседневное наречие). Однако к началу эпохи крестовых походов в Леванте были регионы, такие как Антиохия, киликийские земли или тот же Кипр, где имело место решительное преобладание христианского населения над мусульманским, а также существенное усиление именно грекоязычного элемента среди местных христиан. Это было, во многом, вызвано возвращением Киликии, Кипра и северной Сирии (от Мараша на севере до Тартуса и Шейзара на юге) под власть Ромейской державы (в конце X в.), о чем будет подробно сказано ниже [127] .

Крупнейшими греческими анклавами Сирии (во многом — благодаря византийскому завоеванию Х в.) были Антиохия и Латакия. Эти города сохранили значительное число грекоязычных ромейских семей, использовавших греческий и при богослужении, и в повседневной жизни [128] . В Антиохии население было достаточно равномерно распределено между халкидонскими христианами (греками и мелькитами) и христианами-миафизитами (сиро-яковитами и армянами) [129] . Латакия эпохи крестовых походов, со слов латинских хронистов, предстает исключительно как «греческий» город, населенный верными ромейскому василевсу греками и сирианами [130] . Конечно же, присутствие православного населения в Антиохии и Латакии, с началом XI в., усилилось и из-за переселения на византийские земли мелькитов, бежавших из пределов Фатимидского халифата во время гонений Аль-Хакима. Согласно одному из этих переселенцев, хронисту Яхье Антиохийскому, «непрерывные вымогательства и насилия стали нестерпимыми для народа. Множество живших в Сирии христиан бежало, и все они направились в страну румов; большинство пошло в Латакию и в Антиохию и поселилось в этих городах» [131] .

Православные (преимущественно сиро- и арабоязычные мелькиты) сохраняли свое присутствие и в других городах Сирии, невзирая на все возраставшее численное превосходство арабо-мусульманского населения. Крупные анклавы «румов» можно было найти как в приморских городах — Тире, Латакии, Триполи, Сидоне, Кесарии, так и в городах, расположенных в глубине континента — Дамаске, Алеппо, Хомсе (Эмесе), Хаме (Епифании), Апамее, Шейзаре, Самосате, Эдессе, Босре. Мелькитские общины этих городов сохраняли численность и достаток, позволявший им поддерживать церкви, клир и полноценные, действующие епископские кафедры. В этом отношении действующие епархии являются важным, хоть и косвенным свидетельством благосостояния и численности православных общин в различных городах Ближнего Востока. Пользуясь цитатой из работы И.И. Соколова, обобщившего соборные правила, касающиеся поставления архиереев: «Епископ не должен избираться в малый город или в село, дабы не уничижались его имя и власть, но поставляется лишь в многолюдный город, хотя бы многочисленность его населения имела недавнее происхождение» [132] . Вероятно, здесь следовало бы напомнить, что в этот период в Православной Церкви епархии разделялись по административным правам и первенству чести их архиереев. В состав Антиохийского Патриархата входило двенадцать (позднее тринадцать) великих митрополий. Митрополиты председательствовали на местных синодах и распространяли свою архипастырскую власть на епископов-суффраганов, стоявших во главе окружавших митрополию епархий. Наконец, были т. н. «автокефальные» митрополиты и архиепископы, выведенные из подчинения древним митрополиям и отвечавшие непосредственно перед Патриархом. Однако, по своему положению они несколько уступали архиереям древних митрополий, т. к. не имели в своем подчинении суффраганов [133] .

Конечно же, к началу интересующего нас исторического периода (т. е. к XI в.) не могло уже быть и речи о том, чтобы в состав Антиохийской Церкви входило бы более 150 действующих епархий, перечень которых был составлен вправление императора Юстиниана I и патриаршество Анастасия I Антиохийского [134] . Однако, при закономерном уменьшении паствы и исчезновении десятков восточных епископов-суффраганов, державших кафедры в небольших провинциальных городах, Антиохийская Церковь сохранила многие первенствующие по чести или значимости своего расположения епархии, и вполне заметное присутствие своей паствы во всех основных центрах Сирии, Киликии, финикийского побережья и Месопотамии. Безусловно, говорить о преемстве иерархии и сохранности епархий можно, во многом, лишь гипотетически и со значительными оговорками. Причина в том, что мы сталкиваемся с отсутствием четких списков среди антиохийского епископата и со значительными временными промежутками между дошедшими до нас упоминаниями епископов. Однако многие епископские кафедры Антиохийского Патриархата упоминаются, хоть и со значительными пробелами, вновь и вновь; на территории их епархий оставались, к Х–XIII вв., или даже остаются поныне сохранные мелькитские церкви и анклавы; наконец, многие епархии остаются действующими по сей день. Все это позволяет говорить, по крайней мере, о некотором преемстве и выявить основные места сосредоточения православных на Ближнем Востоке.

Определенно можно проследить лишь линию преемства на самом патриаршем престоле Антиохии, прерванную на 40 лет в начале VIII в., но затем возрожденную [135] . Патриаршая епархия охватывала церкви и православные общины как самой Антиохии, так и обширных окрестных территорий, в том числе и многочисленные монастыри вдоль гор Аманоса, от предместий Алеппо на востоке до прибрежных земель на западе. Среди монастырей северной Сирии, православной, мелькитской братии по-прежнему принадлежал величественный монастырь Св. Симеона Столпника (Калаат Саман), лежавший на полпути между Антиохией и Алеппо. Монастырь возник во второй половине V в., на месте подвижничества св. Симеона Столпника (Старшего). Кафоликон монастыря, освященный к 475 г., по праву считается одним из величайших шедевров позднеантичной архитектуры. Состоявший из четырех базилик, соединенных крестообразно над столпом святого отшельника, соборный храм покрывал площадь, лишь немногим уступавшую константинопольской Софии [136] . Монастырский ансамбль дополняли еще два храма, а также великий баптистерий, воздвигнутый близ кафоликона [137] . Массовые паломничества к столпу и обители святого привели к созданию целого города — Дейр Самаана, «города Симеона», возникшего у подножия монастырской горы [138] . Монастырь Св. Симеона входил в патриаршую юрисдикцию и периодически служил резиденцией и местом убежища для Антиохийских первосвятителей [139] .

В Антиохии, в годы арабского владычества, введении православного Патриарха и его паствы оставались две великие византийские церкви — соборная церковь Кассиана и Юстинианова круглая церковь Пресвятой Богородицы [140] . Эти две церкви имели первенствующее значение для христиан Антиохии. Вовремя схизмы в Антиохийском Патриархате, в середине IX в., обе церкви претендовали на роль патриаршего собора, поскольку каждая отошла к своему претенденту на патриарший престол: Патриарху Евстафию отошла церковь Кассиана, Патриарху Николаю — церковь Пресвятой Богородицы [141] . Арабский географ аль-Масуди приводит яркое описание новогодних празднеств антиохийских христиан, совершаемых у церкви Кассиана. «Первый день месяца (января) именуется календами; это великий праздник среди сирийцев. В Антакье в канун этого дня они зажигают огни и совершают евхаристию. Это обычно происходит перед церковью Кассиана, которая является одной из самых почитаемых церквей города. Христиане Антакьи, как высокопоставленные, так и простолюдины, совместно принимают участие в этих празднествах, увеселениях и возжигании огней; ибо в этом граде, Антакье, находится и их Патриарх» [142] . С ранневизантийских времен сохранилась и еще одна антиохийская церковь — церковь Маккавеев или церковь Св. Ашмунит, представлявшая собой перестроенную позднеантичную синагогу, возведенную на месте захоронения ветхозаветных праведников — семи братьев Маккавеев, их матери Ашмунит и старца священника Елеазара, казненных по приказу селевкидского царя Антиоха IV Эпифана [143] . Целый ряд знаменитых антиохийских церквей впервые упоминается лишь со времен арабского господства, к примеру — церковь Св. Варвары [144] . Причем, здесь следует отметить, что церковь Маккавеев и церковь Св. Варвары, вероятно, принадлежали сиро-яковитам или переходили из рук в руки (от халкидонитов к миафизитам и обратно). Во всяком случае, прямо связать их с антиохийскими мелькитами, как церкви Кассиана и Пресвятой Богородицы, невозможно.

Со времен арабского правления впервые начинают упоминаться и православные монастыри Антиохии — обитель Св. Апостола Павла, расположенная на склонах горы Стаурин, близ Персидских врат, и монастырь Св. Арсения, лежавший за пределами городских стен [145] . Согласно описаниям аль-Масуди: «В Антиохии находится церковь Павла, известная как Дейр аль Барагит (Монастырь Блох); она прилегает к городским воротам, именуемым Баб аль Фарис (ворота Всадников). В городе есть и другая церковь, которую они называют "Ашмунит", где проводят праздник, пользующейся славой среди христиан. Эта церковь ранее принадлежала евреям. Там же находятся церковь Варвары и церковь Мариам» [146] . Впоследствии, в годы второго византийского правления (969–1094 гг.), число мелькитских церквей Антиохии увеличилось как за счет строительства новых церквей, так и восстановления старых, ранневизантийских храмов.