Она начала говорить, прежде чем закрылась за ней дверь.

— Я не хотела тревожить вас, Спенсер, но я была неподалеку, у зубного врача, и купила «Стар джорнел». Я как раз читала эту мерзкую статейку, когда меня вызвала сестра, но я поднялась и пошла к вам. Я успею побывать у врача в другой раз, — добавила она.

— Может, вы присядете? — спросил Спенсер.

— Нет, — сказала Кэрол. — Я не хочу садиться. Я зашла только на минуту. Я даже не знаю, зачем я здесь. Но мне почему-то понадобилось вас навестить.

— Спасибо, что зашли, — сказал он.

Он стоял около стола, и она приблизилась к нему, решительным, быстрым движением погасив сигарету.

— Именно так начиналось и с Гордоном, — заговорила она. — Точно так же. В сентябре прошлого года, Этот тип заварил дело своей статьей.

— Я знаю, Кэрол. Я помню.

Ее большие глаза глядели на него в упор.

— Вы можете куда-нибудь уехать? — спросила она,

— О чем вы говорите?

— В Англию, во Францию, в Италию, куда-нибудь..

Он отрицательно покачал головой.

— Почему я должен уехать, Кэрол?

— Потому что я не могу видеть все это снова, Спенсер. Я хочу, чтобы вы были в безопасности. Возможно, ваша жизнь и не поставлена на карту — вы сильный, Спенсер, вы не Гордон. Вы никогда не сделаете того, что сделал Гордон, я знаю. Но они будут стараться сломить вас только потому, что вы на нашей стороне, потому, что вы хороший, вы умный, вы человек. Потому, что у вас здравый ум, Спенсер. Уезжайте из Америки. Бегите! Прошу вас, Спенсер, бегите!

Она резким движением отвернулась от него, плечи ее вздрагивали.

— Если я убегу, Кэрол, не будет ли это выглядеть так, словно я виновен?

— О, прошу вас! — воскликнула она. — Не говорите мне этой отвратительной чепухи! — Она поднесла к вискам туго сжатые кулаки с побелевшими костяшками пальцев. — Не нужно быть героем! Сейчас не времена короля Артура. Сейчас век мелких людей, век страха. Чем больше они боятся, тем громче кричат. И, когда они не слышат никого, кроме самих себя, тогда они считают себя правыми. — Она опустила руки и снова посмотрела на него. — Я сделала это, Спенсер. Я никогда никому не говорила, но я это сделала. Я знаю, что сделала это.

— Что вы сделали? — спросил Спенсер.

— Я довела Гордона до гибели.

— О, Кэрол, перестаньте, — сказал он.

Она покачала головой.

— Гордон не хотел бороться. Он знал свою невиновность и больше ни во что не желал вникать. Он... он никогда не понимал всей... всей серьезности этого дела. Оно забавляло его — вы ведь помните? Помните, как он смеялся? А затем это стало расти и расти. Он видел, как все быстро выросло вокруг него и он очутился в джунглях, а тогда он испугался. Но я не позволила ему бежать. Я хотела, чтобы он боролся — ради детей, сказала я, ради него самого и его великолепных идей, ради моей гордости и тщеславия. Он был блестящим трусом, Спенсер; он мог бы сбежать. Я заставила его стать глупым героем, и он погиб.

— Это было совсем не так, Кэрол, — сказал Спенсер. — Это было совсем не так. Не мучайте себя.

Она отошла к окну, достала из сумки сигарету и попыталась закурить. Загорелась только третья спичка.

— Как Джин? — спросила она.

— Прекрасно, — ответил Спенсер,

— Она знает?

— Да.

— И что она говорит? — Кэрол повернулась. — Извините, Спенсер, мне не следовало спрашивать вас об этом. Мне вообще не следовало говорить, Я лучше пойду.

— Подождите.

— Мне хотелось бы, чтобы с вами рядом было какое-то мягкое, теплое существо, которое думало бы о вас, только о вас, о вашей безопасности, вашем счастье, вашей жизни, — сказала она.

— Я понимаю, — ответил Спенсер.

Он подошел к ней, и они посмотрели друг на друга. Она печально улыбнулась.

— Как дети? — спросил он.

— Они снова со мной, — ответила Кэрол. — Мэри быстро растет, а Гордон... — Она перебила себя. — Я больше не должна называть его Гордоном Его зовут Фрэнк. Я заставлю его забыть. Я не сделаю ошибки второй раз. Я научу Фрэнка уму-разуму. Мой сын Фрэнк далеко пойдет.

Она сказала это без горечи. Ее слова звучали почти весело. А затем она ушла.

Через несколько часов Спенсер стоял в кабинете Джона Арбэтта. Шторы были опущены. Джон Арбэтт предупредил свою секретаршу, чтобы она ни с кем не соединяла его. На нем был пиджак в клетку и светло-зеленый галстук. Его лицо было красным. Майлс, опустив голову, сидел возле окна.

— Я трижды перечитал статью мистера Фаулера, — сказал Джон, — и помню каждое слово. Это — лживая статья, нет никакого сомнения. И написана она гораздо менее осторожно, чем я ожидал. Статья, безусловно, клеветническая, поэтому налицо все основания для привлечения Фаулера к суду. При определенных условиях ты мог бы выиграть дело.