— В чем дело? — хрипло спросил Спенсер. Он боялся, что с ней начнется истерика... «Быть с тобой всю мою жизнь», — сказала она. Но это же неправда, и не может быть правдой.

— Иди сюда, посмотри, — позвала она Спенсера.

Она указывала на какой-то предмет. Он подошел и увидел свои ботинки, которые снял накануне вечером. Они превратились в мокрую бесформенную коричневую массу, но в них было сейчас что-то на редкость живое и выразительное, что-то родственное опоркам из комедиантского реквизита. Спенсер хотел было взять их, но Луиза его остановила. Обернувшись, он увидел, как разрумянилось ее лицо и как победно она на него глядит. Затем он почувствовал на своих губах ее губы, обнял ее и начал целовать.

Обнимая и целуя Луизу, он целовал свою юность, тысячи воспоминаний и все те ночи, которых никогда не было.

Он услыхал телефонный звонок, но не хотел выпускать ее из своих объятий. Когда телефон прозвонил в третий раз, она как-то сжалась и медленно от него отстранилась. Спенсер подошел к письменному столу и снял трубку.

— Можешь сказать ему, что я здесь, — сказала Луиза.

Спенсер взглянул на нее.

— Хелло?

В трубке раздался голос Мэри Шеппард:

— Хелло, босс, как вы себя чувствуете?

Он глубоко вздохнул:

— Чудесно.

Наступила короткая пауза.

— Это все, что я хотела спросить.

— Спасибо, Мэри, — сказал Спенсер. — Я надеюсь, вы читали сегодня утренние газеты?

— Да. И мне очень понравилась ваша фотография, босс. Я вырезала ее и наклеила на зеркало своего туалетного столика. — Затем другим тоном она сказала: — Я могу что-нибудь для вас сделать?

— Нет, — отозвался Спенсер. — Большое спасибо. Все нужно отложить до понедельника. Я очень тронут, что вы позвонили мне. Честное слово.

— Ну, хорошо, — ответила Мэри. — Стоимость этого телефонного разговора я поставлю в счет конторе, а то мать уже ворчит. Всего доброго, босс. — Мэри повесила трубку.

— Кто эта Мэри? — спросила Луиза. Она лежала, вытянувшись на кушетке, и смотрела на него.

— Мой секретарь Мэри Шеппард. Ты очень часто с ней разговаривала.

— У нее очень женственный голос. Она красива?

— Пожалуй, привлекательна в своем роде.

— Как это в своем роде?

— Ну...

— Вы когда-нибудь целовались?

— Нет, — ответил Спенсер, — мы никогда не целовались. Насколько мне известно, она любит одного человека.

— Зачем она звонила тебе?

— Она прочла всю эту чепуху в газетах и хотела узнать, не может ли мне чем-нибудь помочь. Это очень мило с ее стороны.

— Очень, — сказала Луиза. Она знаком подозвала его к себе и подвинулась, освобождая для него место на кушетке рядом с собой. Он сел, и Луиза взяла его за руку. — Я хочу, чтобы ты ее уволил.

Он улыбнулся.

— Непременно.

— Нет, Спенс, я говорю серьезно. — И он увидел, что она действительно сказала это серьезно. — Ты женишься на бабе, которая обладает сильно развитым инстинктом собственности. Я хочу, чтобы ты это знал.

Он встал.

— Луиза...

— Не уходи.

— Луиза, — сказал Спенсер, — будь терпелива, терпелива со мной и сама с собой. Мы не можем говорить о браке, мы не должны затевать это. Ты — жена Лэрри, а Лэрри, ты и я — старые друзья. Не будем портить нашу дружбу из-за того... из-за того, что ты несчастлива с Лэрри и в эту минуту думаешь, что любишь меня.

Луиза промолчала, но, взглянув на нее, он увидел, что она беззвучно плачет. Она повернулась лицом к стене, ее плечи вздрагивали.

Он не тронулся с места.

— Луиза, послушай меня. Я хочу быть честным с тобой. То, что ты сказала несколько минут назад о себе, правильно в отношении меня. Возможно, что так было всегда. Я люблю тебя. Я никогда не переставал любить тебя. Но с тобой дело обстоит иначе, совсем иначе. Посмотри правде в глаза, будь честна с собой. Ты, может быть, любила меня по-детски... нет, я не то хочу сказать: не по-детски, а так, как любят в ранней юности. А потом ты влюбилась в Лэрри. Ведь это же факт, дорогая, и не важно, что ты говоришь, и не важно, как это началось. Ты полюбила его и вышла за него замуж. Ты его жена и все еще любишь его.

Пока он говорил, Луиза лежала тихо, но, когда он умолк, она повернула голову, и он увидел, что глаза ее полны слез. Она стала рыться в карманах его халата, отыскивая носовой платок. Не обнаружив его, она вытерла лицо халатом.

— Я знаю, ты мне не веришь, — сказала она, пытаясь быть спокойной. — Это потому, что ты давно уже не знаешь меня. Много лет ты не видел во мне Луизу, свою Луизу. Ты видел только жену Лэрри, а жена Лэрри — истеричка, безнадежно во всем запутавшаяся... Хорошо, я буду честна с тобой. Я, конечно, в свое время влюбилась в Лэрри. Он пробрался в мою душу и сидит там, все еще сидит, но он больше не нужен мне. Я избавляюсь от него и уже почти избавилась. Видишь ли, в действительности он мне никогда не нравился и никогда, ни на одну секунду я не верила ему.