— Да, мне известно, я читаю газеты.

Винсент Корнел сделал небольшую паузу.

— Как старший адвокат комиссии, — продолжал он, — я занимался этим делом и вел переговоры с ФБР. Вот в связи с этим мне и нужно срочно повидать вас.

— Но почему именно меня? — спросил сенатор Куп. — Я не имею никакого отношения к этому делу. Оно целиком...

— Да, я знаю, Аарон, — прервал его Винсент Корнел. — Но факт остается фактом: всего несколько дней назад вы сами говорили с конгрессменом Биллинджером...

— Да, я разговаривал с ним, но не официально! — воскликнул Аарон Куп, повышая голос. — Я говорил с ним, как рядовой гражданин с другим рядовым гражданином.

— Можете формулировать, как вам угодно, — сказал адвокат, — но я должен обсудить этот вопрос с вами, а по телефону не могу. Разрешите мне заскочить к вам, ну, скажем, через полчаса...

Сенатор подумал и ответил:

— Хорошо, я буду ждать вас.

Он с силой бросил трубку. Столько шума из-за этих проклятых красных! Они опять испортили ему отдых. Он встал и пошел в столовую, чтобы сообщить новость жене.

Винсент Корнел приехал через двадцать пять минут. В кабинет сенатора его проводил Гай, выполнявший такого рода обязанности с достоинством и некоторой церемониальностью. Корнелу, тщедушному человечку в очках, с бледным лицом, можно было дать лет сорок пять. В течение многих лет он работал адвокатом и следователем различных сенатских комиссий и хорошо познакомился с сенатором Аароном Купом, когда был прикреплен к сенатской следственной подкомиссии, слушавшей дело Гордона Беквуда. Сенатор Аарон Куп никогда ему не нравился, и он, как правило, не разделял его политических идей, но Аарон Куп был силой в Вашингтоне, а Корнел очень уважал силу.

Сенатор обменялся несколькими резкими репликами с женой и пребывал теперь в дурном настроении. Он так и остался в халате. Кун знаком предложил Корнелу снять пиджак, что адвокат и сделал: на улице стояла жара и духота. В кабинете было прохладно, хотя воздух отдавал здесь какой-то затхлостью.

— Ну, что там с этим Донованом и зачем вы меня впутываете в это дело? — спросил сенатор Куп.

— Никто вас никуда не впутывает, — ответил Корнел, садясь и закуривая сигару. — Смотрите на наш разговор, как на частную консультацию, не больше. Конгрессмен Биллинджер хотел принять участие в нашей беседе, но я отказался даже сообщить вам о его предложении.

— Конгрессмен Биллинджер — осел. Я ведь подчеркнул в разговоре с ним, что не имею абсолютно никакого отношения к этому делу и что он должен заниматься им сам. Моя канцелярия послала мистеру Доновану телеграмму, в которой зафиксирована моя точка зрения.

— Тем не менее, Аарон, если вы не вмешаетесь, никакого дела Донована не будет, — хладнокровно заметил Корнел.

— Точно так же предполагалось, что не будет дела Беквуда и сотни других дел! — рявкнул сенатор, ударив кулаком по столу. — Я горжусь тем, что они были. Если бы не я, то, возможно, страной сейчас управляли бы коммунисты.

— Возможно, — поддакнул адвокат. — Но возвратимся к нашей конкретной проблеме, Спенсеру Доновану...

Лицо сенатора побагровело.

— Донован — не моя проблема. Сколько раз я...

— Хорошо, хорошо, — поспешил его успокоить Корнел. — Возвратимся просто к Спенсеру Доновану. По-видимому, он не коммунист.

Наступила пауза.

— Какая чепуха! — проговорил наконец сенатор. — Донован — коммунист. Я уверен. У меня чутье. Он красный.

— Да, но как вы это докажете? — спросил Корнел и тут же торопливо добавил: — Я не имею в виду вас лично. Я просто спрашиваю, можно ли это доказать? Я просмотрел все материалы и должен вам заметить, что в них нет ничего особенного. Он никогда не состоял членом каких-либо организаций или обществ, занесенных министром юстиции в списки подрывных, он никогда не выступал на собраниях, где выражались бы какие-либо левые или радикальные взгляды; он хорошо проявил себя на военной службе, хотя ничего выдающегося и не сделал; я беседовал с агентами, которые вот уже два месяца ведут о нем расследование. Они допрашивали его друзей, сослуживцев и коллег, и все прекрасно о нем отзываются, кроме одного, который, по-видимому, сводит с ним личные счеты.

— Кто этот человек, и откуда вам известно, что он сводит с ним личные счеты?

— Здесь замешана женщина, — пояснил Корнел, — и ничего компрометирующего тут нет. Вообще говоря, ФБР считает вопрос исчерпанным и предложило своим агентам прекратить следствие.

— ФБР располагало какой-то информацией о Доноване, иначе они бы не затеяли расследования. Ведь Донован никогда не состоял на государственной службе и никогда не выполнял поручений правительства.

— Как вам известно, Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности получила анонимное письмо и передала его в ФБР. Фотокопия письма есть у меня в делах. ФБР провело расследование потому, что Донован — широко известная личность, до некоторой степени политически активная и, стало быть, потенциально способная совершить государственное преступление. ФБР не смогло выяснить, кто послал письмо, и не получило подтверждения выдвинутых против Донована обвинений.

— Я видел фотокопию, — сказал Аарон Куп.

— Я знаю, — ответил Корнел; они посмотрели друг на друга. Никто из них не улыбнулся.

— Конгрессмен Биллинджер показывал мне письмо, — заявил Аарон Куп. — Он не сказал мне, что единственной уликой, которой они располагают, является письмо, да и я так не думал. Поведение Донована говорит само за себя. Его деятельность во время беквудского дела и позднее, — сенатор сурово нахмурился и сделал паузу, — его явная связь с «Дейли уоркер», все, что известно о нем... — Широким жестом он указал на кучу газет на столе. — По-вашему, это все — клевета, фальшивки?