Подавляющее большинство глиняных предметов в черняховской культуре, исключая посуду, связано с прядением и ткачеством. Из глины лепили многообразные пряслица для веретен (табл. LXXI) и формовали разного размера грузила конической и пирамидальной формы, снабженные сквозными отверстиями для подвешивания. Последние предназначались для вертикальных ткацких станков. Высота грузил обычно около 15 см, но есть и более крупные. Такие грузила находят на поселениях нередко в скоплениях, по нескольку штук. Кроме того, известны грузила в виде бублика или овальные в плане, с перехватом посредине (Сымонович Э.А., 1967б, с. 9, рис. 3, 5, 6). Глиняные пряслица были по преимуществу биконическими и округло биконическими. Иногда их делали из стенок сосудов. Поразительно разнообразна их орнаментация (Рикман Э.А., 1971б, с. 12–14). Она в значительной степени идентична узорам на гончарной посуде. На пряслицах применялись дополнительная профилировка в виде овальных срезов по грани или косое рифление, врезанные зигзаги, в том числе выполненные отпечатками палочки, обернутой шнурком (гусеничный орнамент), наносились циркульные кружки и т. д.

На поселениях обычны находки точильных брусков из песчаника. Бруски, как правило, четырехгранной формы, на их поверхности иногда видны штрихи и желобки — следы затачивания острых предметов. В Викторовне обнаружены каменные грузила для рыболовных сетей. Применялись якоря из камня, сделанные по античным образцам, о чем можно судить по находкам на Киселевском поселении и в могиле моряка или рыбака, открытой в Ранжевом (Раевский К.А., 1955, с. 251, рис. 1, 9; Сымонович Э.А., 1967а, с. 227, рис. 14). Известны орудия труда гончаров — камень для дробления и растирания породы и кремневые лощила. Они происходят из гончарной мастерской в Журавке, из культурного слоя в Тилигуло-Березанке и из погребения древнего горшечника в могильнике Косаново (Сымонович Э.А., 1966а, с. 119, 120, рис. 48, 1, 2, 4, 5; 1967а, с. 230, 231; Кравченко Н.М., 1967б, с. 92, рис. 10). На Тилигуло-Березанском поселении найден овальный каменный предмет, треугольный в сечении, с одной стороны гладкий, с другой — снабженный выступом в виде угловатого ребра. Он, по-видимому, служил утюгом (табл. LXVIII).

Широкое распространение получили вращающиеся жернова, изготовленные из крепкого известняка, гранита, сланца или вулканического туфа. Ротационные жернова появляются уже в эпоху Латена (Godlowski K., 1981, s. 73, 74), а в римское время создаются первые водяные мельницы. Естественно, что народы, жившие по соседству с Империей, перенимали достижения античной цивилизации, создавая ручные мельницы по имеющимся уже образцам. Выделяются два основных типа ручных мельниц. Ротационная мельница состоит из двух типов жерновов: нижнего (постав, или нижник) и верхнего (верховод, бегун, или вышник). В отверстии нижнего жернова клиньями наглухо закрепляется стержень, называемый веретеном, острие которого упирается в поперечину, вставленную в отверстие верхника. В качестве примера мельниц такого рода на черняховских поселениях может быть приведена находка в Журавке двух мельничных камней, лежавших один на другом. Оба жернова имели диаметр чуть более 0,45 м и круглые сквозные отверстия диаметром около 6 см. Нижний жернов был более массивным. По-видимому, близким Журавскому было устройство ручной мельницы в одном из жилищ Будештского селища, где найден нижний жернов со «штырем», на котором крепился верхний камень (Рикман Э.А., 1975в, с. 139). При другом устройстве ручной мельницы стержень-веретено закреплялся в верхнем жернове и вращался вместе с ним. Соответственно нижний жернов не имел сквозного отверстия, а только ямку, в которую упирался конец веретена. Так были устроены жернова в Синицивке-Сабатиновке, Иванковцах и т. д. Последняя конструкция связана с кельтской традицией, а первая восходит к позднеримским устройствам. Имеется много вариантов ручных мельниц с вогнуто-выпуклыми жерновами и различным способом прикрепления ручки. Так, в одной из построек молдавского селища Кобуска-Веке нашли массивный верхний жернов с двумя врезами на противоположных сторонах и с выступом для закрепления деревянной ручки на третьей стороне (Рикман Э.А., Сергеев Г.П., 1964, с. 229, 230, рис. 1; Рикман Э.А., 1975в, с. 137–139). На некоторых селищах продолжали использовать зернотерки, как это отмечают Ю.В. Кухаренко для Привольного и В.Д. Баран для западноукраинских черняховских селищ (Баран В.Д., 1981, с. 123). В Молдове употребление зернотерки, видимо, было уже полностью изжито (Рикман Э.А., 1975в, с. 137).

Предметы из дерева, как правило, не сохраняются на черняховских памятниках. Прослеживаются лишь угли и, как исключение, остатки обгорелых изделий, прикипевшие остатки дерева на железных предметах, металлические обкладки деревянных ларцов. Для устройства могильных камер использовались грубые доски и плахи. Изготовляли средней толщины доски для деревянных ведер, бочек, судя по их остаткам в Компанийцах, Пряжеве, Куте и Ранжевом и т. п., и тончайшие дощечки для деревянных шкатулок. В Лесках найдено долбленое деревянное корыто (Брайчевская А.Т., Брайчевский М.Ю., 1959, с. 52). Вытачивали тонкие веретена, на которые надевались глиняные пряслица. Многочисленны были разного рода рукояти ножей, инструментов, топоров и предметов вооружения. Отмечены следы корзин в гончарной мастерской в Журавке, там же, кроме того, прослежены детали деревянного станка для формовки глиняных сосудов (Бобринский А.А., Гусаков М.Г., 1973, с. 152).

Предметы вооружения и снаряжения воинов составляют группу редких находок. Согласно черняховскому погребальному ритуалу в могилы не полагалось помещать оружие в качестве сопровождающего инвентаря. Лишь в виде исключения встречается оружие и на поселениях. Предметы вооружения и воинского снаряжения представлены наконечниками стрел (втульчатых и черешковых) и дротиков, имевшими листовидную форму, длинными мечами без наверший и перекрестий, сфероконическими умбонами, шпорами, топорами (табл. LXXII; LXXIII). Все эти предметы изготовлены из железа. Находки шпор известны из «княжеского» погребения возле с. Рудка (Тиханова М.А., 1957, с. 191, рис. 17, 4), а также из Переяслава-Хмельницкого, Гавриловки и западноукраинских селищ (Баран В.Д., 1981, с. 214). Оружие черняховских памятников имеет прямые аналогии в пшеворской культуре. Вполне закономерно поэтому, что предметы вооружения происходят в основном из погребений с яркими пшеворскими чертами (Компанийцы).

Проблема точного определения времени существования черняховской культуры и разработка ее периодизации относятся к числу наиболее актуальных и вместе с тем наиболее сложных. Исчерпывающее разрешение этих вопросов является необходимым условием правильной исторической интерпретации черняховской культуры. Эпоха Великого переселения народов создавала необычайно динамичную и пеструю картину размещения и передвижения разнообразных в этническом и культурном отношении племенных групп. В этой ситуации даже незначительное, на первый взгляд, искажение последовательности археологических явлений может привести к неправильному их толкованию. Однако в определении хронологических границ различных регионов черняховской культуры и даже отдельных памятников до сих пор существуют значительные расхождения. Подобная ситуация в значительной мере объясняется характером самого археологического материала, привлекаемого в качестве основного источника при хронологических исследованиях, и возможностью различной его интерпретации. Для большинства категорий датирующих вещей — фибул, гребней, бус, стеклянных сосудов — в настоящее время определяется довольно длительный период бытования. Хронология этих находок разработана еще недостаточно подробно, возможны также существенные изменения в современных представлениях об их датировках. Кроме того, имеются и другие объективные обстоятельства, которые затрудняют хронологические изыскания и порождают массу разногласий. На них следует кратко остановиться.

В результате все усиливающегося стремления к более осторожному, критическому подходу к археологическим источникам в числе материалов, пригодных для датирования, остаются в основном погребальные памятники. Находки в закрытых комплексах на большинстве поселений позднеримского времени малочисленны и невыразительны, к тому же, результаты раскопок часто недостаточно полно освещены в полевых отчетах и публикациях, что создает дополнительные сложности в построении хронологии памятника. Датирование по находкам из слоя, не связанным с постройками или другими сооружениями, которые могут считаться закрытыми комплексами, часто бывает весьма рискованным. Так, например, единичные фрагменты амфор с двуствольными ручками, бытовавших в I в. до н. э. — I в. н. э., иногда служат доказательством возникновения поселения во II в. н. э., но безусловно, подобные случайные материалы нельзя привлекать для разработки хронологии. То же самое можно сказать и о находках монет в слое. Они могли находиться в обращении длительный период, и поэтому для черняховской культуры практически исключаются из круга датирующих вещей. В погребальных памятниках монеты определяют лишь terminus post quem, т. е. время, раньше которого захоронение не могло быть совершено. Некоторые исследователи полагают, что использование любых материалов поселений в качестве основы хронологических построений методически неправомерно (Щукин М.Б., 1970а, с. 105). Однако такое ограничение источниковедческой базы имеет свои отрицательные стороны.

При работе над хронологией следует учитывать ряд обстоятельств. Прежде всего не стоит забывать о самом характере погребальных памятников. Могильник, как правило, начинал функционировать несколько позднее и прекращал существовать раньше, чем соответствующее ему поселение. Это чисто теоретическое положение находит подтверждение и на практике. Так, археологические источники фиксируют некоторую асинхронность поселения и могильника у сел Журавка и Викторовка. Видимо, дискретность исторического процесса проявляется в материалах могильников сильнее, чем в материалах поселений. Некоторая асинхронность поселений и могильников может быть связана с тем, что набор инвентаря, который попадал в погребения, не соответствует в полной мере тем вещам, которые использовались жителями черняховских поселений в быту. Некоторые разновидности утвари, орудий труда по обычаю не полагалось помещать в могилу рядом с усопшим. На поселениях также представлены не все вещи, известные из погребений. Кроме того, датирующие вещи в большинстве случаев происходят из трупоположений с северной ориентировкой. Трупоположения с западной ориентировкой, как правило, содержат незначительное число вещей, часто безынвентарны. Инвентарь трупосожжений нередко испорчен огнем и поломан, что ограничивает возможность привлечения его в качестве источника для датирования. В то же время закономерности в расположении погребений, совершенных по обряду ингумации и кремации, прослеженные в отдельных могильниках, свидетельствуют о возможности некоторой хронологической разницы между этими двумя обрядами погребений. Так, в Маслове трупосожжения сосредоточены в центре, а трупоположения — на периферии. Вероятность возникновения обряда ингумации в ряде случаев на более позднем этапе давно отмечалась исследователями. Таким образом, не исключена возможность, что именно в наиболее ранних комплексах в могильниках и на поселениях отсутствуют датирующие материалы. Это также относится к числу причин, обусловливающих сложность установления нижней хронологической границы черняховских памятников.