— Вот, — тяжело дыша, проговорил командор, ставя сундучок на другой стол. — Вот то, что ты хотел получить, Баграм. Открывай же крышку. Смелей! Чего ты испугался?

Нет, Баграм не испугался. Он боролся с собой, одна часть его сознания отказывалась верить в то, что коварный старик так легко сдаётся, а другая убеждала киликийца, забыв о мелочах, сосредоточиться на главном, ведь ненавистный Жослен ничем не мог повредить ему. И всё же... Рука храмовника была пуста, оружия, которое он мог бы быстро схватить, чтобы исподтишка нанести подлый удар, поблизости также не наблюдалось.

— Открывай, — с видом побеждённого предложил старик. — Здесь целое сокровище. Все, кто знал о его существовании, давно мертвы. Ума не приложу, откуда ты узнал о нём?

Баграм криво улыбнулся, как человек, сознающий своё превосходство.

— Да, все мертвы, — согласился он и уточнил: — Теперь уже да. Но раньше... существовал ещё кое-кто, знавший твою тайну.

— Нет, не говори, — взмолился командор. — Дай мне угадать. Тот слуга ромей, что недавно ушёл и не вернулся, это он? Как же его звали, Варнава? Прочие слуги звали его Головастиком, потому его настоящее имя я слышал всего лишь один раз, когда он пришёл наниматься ко мне. А поскольку было это как раз тринадцать лет назад, когда вас, грязных киликийских грифонов, благополучно вышвырнули из Антиохии вместе с вашим князем-полукровкой, то я уже успел изрядно подзабыть, как его звали в действительности. Так я угадал? Это он?

Предводителю пришлось сделать знак своим соплеменникам, которые при упоминании о «грязных киликийских грифонах» вновь изготовились броситься на старика. Баграм ухмыльнулся.

— Варлам его звали, — уточнил он. — Варлам, он был армянином, а не ромеем. Ещё его отец служил моему отцу, а дед — деду.

— Не вижу большой разницы, — пожал плечами командор. — Все грифоны одинаковы, что ромейские, что киликийские. Впрочем, киликийские всё-таки гаже.

Рыцарь лукавил, он прекрасно знал, кто прислуживал в его доме все эти годы. Варлам был отличным рабом, он один стоил десятка. Когда властитель Триполи и Антиохии лежал на смертном одре, Жослен, вот уже тринадцать лет не покидавший своего жилища, так разоткровенничался с Головастиком, что даже открыл ему страшную тайну про сундучок с сокровищами, много лет назад отбитый отрядом храмовников у сарацин.

Так уж вышло тогда, что из двух дюжин рыцарей и оруженосцев, налетевших, как ветер с небес, на ничего не подозревавших, уже расположившихся для ночлега турок, впоследствии уцелел лишь один Жослен. Хотя тогда судьба оказалась благосклонной к воинам Храма, почти никто из них не пострадал в бою, на пути в Бахрас их поразила какая-то неведомая болезнь, за несколько часов выкосившая весь отряд до единого человека. Господь пощадил только командора и его оруженосца, который, однако, пал от сарацинской стрелы уже на следующий день.

На исходе своих дней старик храмовник как раз и признался своему «верному» слуге в том, что, полагая, что на сундучок с сокровищами наложено заклятие, он не стал сдавать в казну ордена добычу, о которой теперь никто, кроме него, не знал, а оставил у себя до лучших времён. Но через день или два слуга пропал. Господин искренне переживал.

Может быть, именно рассказ зарезанного по приказу Баграма Варлама, переданная им история старого тамплиера о чудесных свойствах этих сокровищ останавливали сейчас предводителя киликийцев? Что стоило ему сразу открыть сундучок?

— Открывай ты! — приказал он командору.

— Хорошо, — согласился тот, очевидно всё ещё рассчитывая на обещанную быструю смерть. — Только удовлетвори прежде моё любопытство: я уже понял, что Головастика погнал ты, но для чего? Если из-за сокровищ, то как ты узнал? Ведь турок мы зарезали всех до единого, и товарищи мои умерли в поле, кто мог рассказать тебе?

— Напряги память, брат Жослен, — посоветовал Баграм и нехорошо улыбнулся, точнее оскалился. — Или ты уже настолько стар, что не помнишь подробностей того боя? Сорок лет — немалый срок. — Так как командор молчал, то киликиец продолжал: — Там ведь были не только турки, так? Они вели с собой пленных. Сначала их было с полсотни, но к тому моменту, когда вы набросились на язычников, осталось не больше дюжины. Большинство не выдержало тягот пути. Но те, кто уцелел, с ликованием встречали христиан, считая их своими избавителями. Так бы и было, если бы не проклятый сундук. Заглянув в него, предводитель освободителей приказал перебить всех, и поскольку тамплиеры всегда повинуются приказам своих командиров, распоряжение было исполнено быстро... Догадываешься теперь, откуда мне известно про сокровища?

Лицо командора скривилось в ухмылке.

— Так за что же ты ненавидишь меня, Баграм? — спросил он едва ли не с удивлением. — За то, что я не добил тебя тогда? Поленился лишний раз ткнуть мечом? Это даже как-то нелепо.

— Нет, не за это, — возразил киликиец, — а за то, что твои псы зарезали мою мать.

— Извини, — проговорил Жослен без тени скорби, — всё, что бы ни делалось по воле Божьей, — к лучшему. Благодаря нам она избежала тяжкой и позорной участи рабыни.

Баграм посмотрел на старика так, что и без всяких слов становилось понятно, что хотел он выразить своим взглядом.

«Нет. Лёгкой смерти ты у меня не получишь!» — говорили глаза седобородого красавца, почти сорок лет назад уцелевшего после страшной резни, устроенной рыцарями Храма.

Вслух киликиец сказал другое:

— Открывай сундук.

Старик исполнил приказание. Заскрежетал ключ в замке, и пальцы храмовника приподняли крышку. Почти сорок лет никто не заглядывал в недра этого ковчежца. Все присутствующие как по команде придвинулись к нему, ибо зрелище, которое открылось им, не могло не поражать. Сундук наполняли россыпи всевозможных драгоценных камней, алмазы, смарагды, рубины сияли, как звёзды ясной ночью. Попадавшиеся между ними золотые безанты с изображениями богоподобных ромейских базилевсов и динары с вязью восточных государей на фоне блиставших всеми гранями камней казались жалкими оболами.