Сказав это, Констанс бросила взгляд на кровать. Рыцарь перехватил его.

— Пойдём туда? — спросил он.

— Нет, — покачала головой княгиня, — мы ещё не сделали всего, что должны сделать. Я хочу, чтобы в постель мы легли, когда получим на то право.

Произнося свои слова, Констанс вспоминала о торопливых и неистовых ласках любовника. Она подумала вдруг о том, что ей ещё предстоит пожалеть об этих временах, когда он и она, наконец заслужив постель, постепенно потеряют кресло. Впрочем, не получив постели, они неминуемо потеряли бы всё.

Ренольд привлёк возлюбленную к себе, но она, бросив встревоженный взгляд куда-то за его спину, резко отстранила рыцаря от себя. Он обернулся. Опасность оказалась невелика, как и тот, кто послужил причиной беспокойства княгини. В комнату вошёл семилетний мальчик, первенец Констанс и Раймунда де Пуатье, княжич Боэмунд, названный так в честь отца и прадеда.

Его появление оказалось в общем-то своевременным: не хватало ребёнку вбежать сюда, к примеру, полчаса назад, в самый разгар любовных игр матери и её гостя. Теперь же всё выглядело почти прилично. Ребёнок повёл себя вполне естественно, так, как было, есть и будет во все времена. Он проснулся, обнаружил храпевшую поодаль няньку и отправился к матери.

— Мама, — сказал мальчик, — мне стало страшно.

— Что такое, миленький? — спросила княгиня. — Тебе приснился дурной сон?

— Да.

— Ну не бойся, — ласково проговорила Констанс и, прижав мальчика к себе, погладила по головке. — Мы с тобой, твоя мама и сир Ренольд. Ты знаешь его?

— Да, — пробурчал Боэмунд. — Он — злой.

— Это почему это злой? — удивилась мать.

— С чего это ты взял? — также спросил Ренольд. — А ну-ка иди сюда. Объясни, почему я злой?

Рыцарь хотел привлечь мальчика к себе, но тот схватился за подол пурпурного платья матери и закричал:

— Мама, мамочка, не отдавай меня ему!

— Ну хорошо, не отдам, — пообещала та. — Но ты должен объяснить, почему ты называешь сира Ренольда злым.

— Потому что мне приснился сон, что ты вышла замуж! — заявил отпрыск.

— Вот те на! — невольно воскликнула княгиня. — За кого?

— За того злого дядьку, что приезжал сюда на тебе жениться!

— Так, — покачала головой Констанс. — И он злой? Он-то почему? Он же давно уехал!

Боэмунд совершенно игнорировал это очевидное обстоятельство и заявил:

— Потому что он на тебе женился, а нас с Филипппой и Мари и с малышом Бальдуэном продали вот ему!

Мальчик указал на Ренольда и продолжал:

— А он отвёз нас и продал язычникам. Они мучили нас. Пытали.

Взрослые засмеялись, поняв, что страхи ребёнка обусловлены дурным сновидением, сюжет которого не имел ничего общего с реальностью, а все персонажи оказались перепутаны.

— Это же всё тебе приснилось, правда? — скорее с утвердительной, чем с вопросительной интонацией проговорила княгиня. — Приснилось! А на самом деле тот дядька уплыл к себе в Бизантиум и больше здесь не появится...

— Но этот-то не уплыл, — буркнул мальчик, явно невзлюбивший гостя матери.

— Сир Ренольд — храбрый рыцарь, — строго начала Констанс. — Я была бы очень рада, если бы ты брал с него пример и вырос бы таким, как он.

— Я лучше буду брать пример с папы! — огрызнулся Боэмунд. — Мой папа — настоящий рыцарь! Он герой! Он мученик, потому что пострадал за христиан от рук неверных! А этот дядька злой!

— А ну-ка извинись! — рассердилась княгиня.

— Да бросьте вы, ваше сиятельство, — примирительным тоном проговорил Ренольд. — Он ещё маленький...

— Я не маленький!

— Маленький, — махнул рукой рыцарь. — Взрослые мужчины не боятся злодеев, они убивают их. Вот и всё!

— И я вырасту. Вырасту и убью тебя! — заявил ребёнок.

— Боэмон! — закричала Констанс, она схватила сына за ухо, но тут же отпустила и с раздражением позвала: — Нянька! Где ты, безмозглая курица?! Живо ко мне, кто-нибудь!

Ренольд между тем ничуть не обиделся на мальчика.

— Только ты сначала вырасти, — предложил он Боэмунду и добродушно улыбнулся. Тот, в свою очередь, успел сказать «злому дядьке» ещё несколько гадостей, пока не примчалась перепуганная нянька и не увела ребёнка спать.

— Извини его... — начала Констанс.

— Конечно, — ответил рыцарь. — Он же малыш.

Когда инцидент таким образом оказался исчерпан, настроение немедленно заниматься любовью у обоих уже прошло, и Констанс вновь вернулась к теме письма.

— Ты говорил, что твой оруженосец водит дружбу с кем-то из голытьбы? — спросила она и, когда Ренольд кивнул, продолжала: — Надо найти среди них кого-нибудь потолковее. Наверное, даже двоих или троих. Посулим хорошее вознаграждение. Пусть поедут в Иерусалим и ввяжутся там в перепалку. Когда стража заберёт их, пусть проговорятся, что они гонцы от язычников к королеве. Пусть потребуют свидания с Бальдуэном и скажут ему про пластинку... Детали, я думаю, можно ещё обсудить... Поручи это своему Ангеррану, он, кажется, толковый слуга... И вот ещё что, пусть сам поедет с ними и проследит, чтобы всё прошло как надо. Скажи, что наградой ему будут шпоры. Ты сам дашь их ему, когда станешь князем Антиохийским. Надо поспешить, коронация назначена на Пасху!