Я приготовился к тому, что она скажет, и подошел к ней. — Миа, это сюрприз.

Ее улыбка была доброй, но мое внимание привлекли извинения, залегшие в уголках ее глаз. — Коннер, мне очень жаль, что я так появилась, но мне нужно поговорить с тобой кое о чем. О чем-то важном, что ты должен знать. — Она сжала телефон в руке, как будто он был способен перенести ее подальше от гложущих ее угрызений совести.

— Давай присядем. — Я неохотно провел нас в незанятое место для отдыха. Через холл периодически проходили жильцы, но наш разговор никто не мог подслушать. Я сохранял максимально расслабленную позу и позволил ей сказать то, что она хотела сказать.

Она сидела на краешке кресла, ее взгляд метался между мной и телефоном. — Я знаю, что для меня кажется странным приходить сюда. Никогда не бывает подходящего времени для такого разговора, но это гложет меня изнутри.

— Хорошо, я тебя слушаю.

Она втянула глоток воздуха, как бы укрепляя себя. — Я не думаю, что ты много знаешь об обстоятельствах твоего усыновления.

— Только то, что тебе было шестнадцать лет и ты не могла заботиться обо мне, — ответил я без осуждения.

— Моя семья была очень набожной, видишь ли. Когда я не была в школе, я работала волонтером в нашей церкви. Однажды летом наш молодежный директор спросил, не хотели бы мы, ребята постарше, помочь сестринской церкви в проведении каникулярной библейской школы. У них было неожиданно много малышей, и им нужно было несколько дополнительных рук для двухнедельного дневного лагеря. Конечно, я была рада стать волонтером. — Она сделала паузу, пристрастие к сокровенным воспоминаниям смягчило ее черты. — Церковь была Святого Патрика, и именно там я встретила твоего отца.

Если бы я продолжал неподвижно сидеть, меня можно было бы принять за мертвого.

Церковь Святого Патрика была той самой церковью, куда меня принесли новорожденным. Церковь, членами которой были мои приемные родители. Миа Дженовезе собиралась рассказать мне, кто мой отец, и что-то в этом пугало ее.

— Мы были знакомы недолго. Но он был так очарователен, что я быстро и сильно влюбилась. В том возрасте я была так наивна, что не думала, что могу забеременеть до свадьбы. Мои родители были настолько консервативными и правильными, что никогда не говорили со мной о сексе. Я была на целых шесть месяцев вместе с тобой, прежде чем моя мама узнала о моем состоянии. Я была не в курсе. Я была в ужасе, поэтому делала все так, как они мне говорили.

— Следующие три месяца я не выходила из нашего дома. Только на следующий день после твоего рождения я тайком отнесла тебя в церковь вместе с четками моей бабушки. Мои родители договорились с несветским агентством по усыновлению, не желая работать с католическими службами, которые могли просочиться в нашу общину с информацией о том, как я их опозорила. Я чувствовала себя такой бессильной, но единственное, что я могла для тебя сделать, — это привести тебя в ту церковь, где, как я знала, у тебя хотя бы будет семья.

Я мог бы остановить ее прямо здесь и сейчас, мог бы сказать ей, что не хочу ничего знать и оставить это в прошлом, но слова не шли. Я сидел в восхищенном молчании, наблюдая, как передо мной разворачивается крушение поезда.

По ее щеке скатилась слеза.

— Когда я узнала, кем ты стал, ты даже представить себе не можешь, как я была рада за тебя. Знать, что ты не был одинок. — Она вытерла слезу, ее слова стали дрожать. — Я думала, что мы встретимся, ты и я, и тогда я смогу рассказать твоему отцу о тебе. У него была семья, понимаешь, поэтому я хотела сделать это осторожно, но потом… — Ее слова сорвались на всхлип, но она продолжала, как будто лавина правды была слишком мощной, чтобы ее сдерживать. — Как я могла знать, что в ту же ночь… в ту же ночь, когда мы ужинали… — Она зажмурила глаза, горе захлестнуло ее.

В тот же вечер, когда мы ужинали. Это было все, что она хотела сказать, и я знал.

— Дядя Броуди, — вздохнул я.

Миа подняла свои остекленевшие глаза на мои и скорбно кивнула.

Мой дядя Броуди был моим биологическим отцом все это время, но мы никогда не знали. Он никогда не знал, и теперь никогда не узнает.

Суровая реальность врезалась в меня, выбив воздух из легких.

Я думал, что меня устраивало то, как складывалась моя жизнь. С усыновлением и моей семьей. Я думал, что ничто из того, что Миа могла сказать, не изменит прошлого, но я ошибался. Правда изменила все.

— Мне так жаль, Коннер, — прошептала Миа. — У меня не было возможности найти тебя раньше. Я бы сказала тебе, если бы знала, как вы уже близки. Я бы хотела, чтобы ты знал. Последние две недели были мучительными от осознания того, как все разворачивалось. Это было так несправедливо. Я не хотела скрывать от тебя правду ни на минуту дольше.

— Это не твоя вина, — рассеянно пробормотал я, с удивлением понимая, что верю в то, что говорю. Я не винил ее ни в чем. Возможно, ее родителей, но больше, чем кого бы то ни было, мой гнев был направлен на группу людей, которые забрали у меня отца.

Гребаные албанцы.

Они украли у меня шанс когда-либо соединиться с Броуди Байрном как отец и сын. И ради чего? Жалкая попытка запугивания? Я покажу им запугивание. Я сожгу всю их организацию дотла.

Ярость взяла в руки оружие и сокрушила решетку моего контроля.

Вулкан ненависти вспыхнул внутри меня, извергая реки расплавленной ярости по моим венам.

Мне нужно было выбраться оттуда. Я должен был найти выход злобному монстру, кипевшему внутри меня, прежде чем он направит свою жажду крови на невинных.