— Я не хотела, чтобы Санте увидел ее и рассказал отцу, — поспешила объяснить я.

— Какая, на хрен, разница, увидит ли он ее? — Хрупкая хватка, которую он держал над своим гневом, сгибалась и разгибалась от напряжения. Его потеря контроля над собой подстегнула мой собственный, усиливая мое разочарование от того, что меня обвиняют в большем, чем заслуживают мои преступления.

Я встала, положив руки на бедра. — Это не твоя забота, — выстрелила я в ответ, подавая ему его же реплику. Мне надоело ходить на цыпочках вокруг мужчин в моей жизни.

Коннер поднялся с места и одним быстрым движением бросил свой бокал в камин в другом конце комнаты. Звук бьющегося хрусталя пронзил воздух, усиливая напряжение между нами.

— Ни хрена подобного. Твой отец представляет для тебя угрозу, и твоя безопасность — всегда моя забота.

Я сделала шаг вперед, не обращая внимания на его вспышку, и ткнула пальцем ему в грудь. — То же самое, Коннер. Ты весь в крови, и как твоя жена, я заслуживаю знать, если ты… — У меня перехватило дыхание, эмоции этой ночи внезапно нахлынули на меня. — Если ты… был ранен. — Я яростно вытерла свои предательские глаза, расстроенные слезы потекли без моего разрешения.

— Черт! — Гортанное ругательство отскочило от стен, прежде чем рот Коннера врезался в мой. Руки по обе стороны от моего лица, он впился в мой рот, словно я была тем самым воздухом, которым ему нужно было дышать. Переплетаясь языками и кусая зубами, мы наказывали и наслаждались друг другом.

— Ты сводишь меня с ума, детка. — Он сблизил наши лбы, наше тяжелое дыхание — все, что было между нами. — Кровь не моя. Это того албанского ублюдка, который сбежал после того, как напал на нас.

— Ты нашел его?

— Да. Он больше не будет проблемой.

Я кивнула, мои пальцы двинулись к расстегиванию пуговиц на его рубашке. — Я рада, что ты в порядке, — вздохнула я, широко расстегивая его рубашку. Он снял ее до конца со своего тела, затем снял майку. Я провела руками по его упругой коже, а он терпеливо позволил мне медленно обойти вокруг него, чтобы я могла убедиться, что он цел и невредим.

Когда я снова оказалась лицом к лицу с ним, я подняла взгляд на него, снимая браслет с запястья и бросая его на землю. Извинение и обещание. Я не хотела причинить ему боль и постараюсь сделать все возможное, чтобы не сделать этого снова.

Его глаза полыхнули жидким сапфиром. Схватив подол моего платья, он поднял его над моей головой, отбросив провинившуюся ткань на землю.

Воздух вокруг нас сгустился, наполнившись смыслом. Намерением и желанием.

Мы стояли на пороге перемены в наших зарождающихся отношениях. На развилке дороги, которая может все изменить. Последствия были настолько далеко идущими, что мы стояли неподвижно друг напротив друга, не зная, перепрыгнуть ли пропасть или медленно отступить.

— Мой отец убил мою маму, — прошептала я, впервые за почти семь месяцев не стесняясь в выражениях.

Я выбрала прыжок, так и не сделав выбор. Потребность открыться ему была слишком велика, чтобы сопротивляться дальше.

Коннер стоял неподвижно, пока я рассказывала уродливую правду о своей семье.

— Отец организовал несчастный случай, и он знает, что я знаю. Он угрожал причинить вред Санте, чтобы заставить меня молчать. Он плохой человек, Коннер. Я волновалась за Санте. За тебя. — Когда я закончила, слова перешли почти в шепот.

Мой муж вздрогнул, а затем зарычал, поднимая меня на руки. Я обвила ногами его талию и прижалась губами к его губам, жаждая его прикосновений.

Я не знала, как это произошло, но барьеры между нами рухнули. Я прошла путь от презрения к пониманию его ценности до жажды его одобрения — и все это за несколько недель. Это был самый лучший и самый худший исход, потому что, как бы сильно мы не хотели друг друга, между нами всегда будут тайны.

У него была целая жизнь, недоступная для меня.

Ничто не иллюстрировало это больше, чем тот факт, что он до сих пор не сказал мне, что его расстроило в визите Мии. Что-то побудило его преследовать албанца, хотя он и не признавался в этом. И я не могла его винить, потому что и сама была не совсем откровенна. Я умолчала о причине, по которой мой отец убил мою мать, позволив ему считать, что ее смерть была результатом его жестокого характера, но на самом деле все было гораздо серьезнее. Если бы Коннер узнал правду, это дало бы ему еще больше оснований выступить против моего отца. Ситуация может перерасти в тотальную войну.

Секреты были сутью жизни мафии и причиной, по которой я хотела уйти.

Как может человек утверждать, что ценит свою жену и детей превыше всего, если он хранит от них целый мир секретов? Это было невозможно. Секреты прокладывали дорогу к предательству и недоверию. Дорога, которую я хотела избежать, но вместо этого бежала на полном ходу.

Я ничего не могла с собой поделать, потому что, несмотря на все это, я хотела Коннера Рида.

И что еще более важно, я хотела, чтобы он хотел меня. Чтобы он выбрал меня среди всех остальных.