30 апреля 1425 г. в Вестминстере открылся Парламент, на котором символически председательствовал трехлетний король. Главной темой заседания стал конфликт между Глостером и Генри Бофортом. Хамфри так и не простил Бофорта за то, что тот возглавил группировку, разгромившую его в 1422 г., когда он пытался добиться для себя регентства в Англии. Канцлер был категорически против авантюр Глостера в Нидерландах. Его язвительные упреки в адрес кампании Глостера в Эно, должно быть, звучали в ушах герцога еще несколько недель. Объявление герцогом себя в качестве защитника лондонцев против канцлера довело их вражду до апогея. "Лорд Глостер, — как позже заметит Совет, — долго терпел и испытывал тяжесть и неудовольствие против личности милорда канцлера, своего дяди". Атмосфера в Вестминстере была напряженной. Бофорт утверждал, что получил достоверные сведения о том, что Хамфри планирует напасть на него. В Лондоне распространялись агрессивные листовки против канцлера. Толпа собралась в переулках района Винтри, в западной части города, и кричала, что если им удастся схватить Бофорта, они бросят его в Темзу, "чтобы он научился плавать". Бофорт находился в сильной позиции, поскольку по решению 1422 г. все полномочия короны были переданы Совету, в котором он и его союзники главенствовали. Глостер был намерен обойти их в Парламенте, чтобы заручиться поддержкой для своей жены в ее притязаниях на наследство. Парламент заседал два с половиной месяца, до середины июля. Официальные отчеты, как всегда, сдержанны. Ясно лишь, что Глостеру удалось перехитрить своего соперника. Палата Общин симпатизировала Жаклин Баварской. Она предложила Совету обратиться к Филиппу Доброму с просьбой отпустить ее в "индифферентные" (то есть нейтральные) руки. 14 июля 1425 г., в последний день заседаний, Совет одобрил предоставление Хамфри займа в размере 20.000 марок четырьмя ежегодными выплатами для оплаты его "разнообразных нужд". Под этим, вероятно, подразумевалась выплата задолженности по военному жалованью войскам, служившим ему в Эно. Таким образом, по словам лондонского хрониста, одна из самых неспокойных парламентских сессий за многие годы завершилась "дурным концом, слишком позорным как его мог бы назвать любой благоразумный человек" [250] .

Герцог Глостер, видимо, получил призыв Жаклин о помощи примерно в середине сентября 1425 года. Со свойственной ему стремительностью он сразу же решил отправить армию в Голландию. В конце того же месяца он уже активно набирал войска. Поэт Джон Лидгейт, подражая своему покровителю, предвкушал скорый союз Англии и Голландии, "новое солнце, которое будет радостно сиять в обеих землях". Однако на этот раз Хамфри не собирался сам возглавлять армию, так как в прошлый раз он убедился, насколько ослабевает его влияние в Совете, когда он находится за пределами Англии. Вместо него выбор пал на магната из Эссекса Уолтера, лорда Фицуолтера, который в то время служил в армии графа Солсбери в Мэне. Хотя Фицуолтеру было всего 25 лет, он уже был опытным солдатом. Он много лет воевал во Франции, приобрел репутацию жестокого человека не признающего никаких законов, за что однажды был заключен в парижскую тюрьму. Но, кроме короткого отправления должности капитана в Вире, у него не было опыта самостоятельного командования. Вероятно, деньги стали причиной его участия в авантюре Глостера. Фицуолтер попал в плен в битве при Боже и испытывал трудности с выплатой выкупа и несомненно, надеялся стяжать славу и получить возможность поправить свое пошатнувшееся финансовое положение [251] .

Сообщения о военных приготовлениях Глостера дошли до Совета Фландрии в Генте в начале октября 1425 года. В Париже герцог Бедфорд срочно отправил в Англию сэра Ральфа Ботелера с группой своих советников, чтобы поговорить с Глостером и выяснить, что происходит. В Вестминстере канцлер и Совет перепугались. Сбор частной армии в Англии, по их мнению, был серьезным нарушением закона. Ни канцлер, ни Совет не знали, что герцог собирается с ней делать. Они опасались, что Глостер планирует совершить переворот. Его поведение, безусловно, способствовало их опасениям. В последние дни октября 1425 г. герцог находился в замке Байнардсс, своем обнесенном стеной особняке на берегу Темзы рядом с Блэкфрайерс. Вечером 29 октября 1425 г. он разослал по городу призыв к горожанам собраться с оружием в руках. На следующее утро он приказал мэру и олдерменам выделить ему 300 конных людей, очевидно, для того, чтобы захватить короля-ребенка, который в это время находился во дворце Элтем в Кенте. Генрих VI был всего лишь символом королевской власти, но перспектива его перехода под власть Глостера была для Бофорта непереносимой. Кроме того, он беспокоился о собственной безопасности, поскольку путь Глостера и его сторонников в Элтем пролегал через Лондонский мост и густонаселенные улицы района Саутварк. Именно в Саутварке находились главные цели лондонской гильдии. Здесь находилась самая большая в Англии колония иммигрантов, а также поместье епископов Винчестерских, где жил сам Бофорт. Канцлер решил остановить орду Глостера, перекрыв Лондонский мост. На южном конце моста были натянуты цепи, а для защиты сторожевой башни были поставлены солдаты. Когда весть об этом распространилась, город взорвался. Повсюду были закрыты лавки, люди сходились к мосту, чтобы противостоять людям канцлера. Противостояние продолжалось до конца дня и всю следующую ночь. Сражения удалось избежать только благодаря вмешательству архиепископа Чичеле и Педро, сына короля Португалии, находившегося с визитом в Англии. Они заключили перемирие, которое позволило каждой из сторон отвести свои войска без кровопролития. Но в конце концов Глостер добился своего. Ему разрешили привезти короля-ребенка в Лондон в сопровождении остальных членов Совета, мэра, олдерменов Лондона и большой толпы лондонцев. Следующее заседание Совета герцог провел в своем особняке в замке Байнардс. Через несколько дней Совет санкционировал выплату первой части парламентского займа Глостеру [252] .

Оказавшись вне игры в Лондоне и Вестминстере, 31 октября 1425 г., Генри Бофорт написал герцогу Бедфорду в Париж, требуя от него немедленного возвращения в Англию. Согласно политического соглашения 1422 г., полномочия Глостера как протектора королевства автоматически приостанавливались, если его старший брат находился в Англии. "Поскольку вы желаете благополучия королю, нашему суверенному господину, и его королевствам — Англии и Франции, и вашему собственному, и нашему тоже, поспешите сюда, — писал Бофорт, — у вас здесь такой брат, что дай Бог, чтобы он был хорошим человеком". Для Бофорта, как, несомненно, и для Бедфорда, на карту было поставлено не что иное, как будущее двуединой монархии. "Ваша мудрость хорошо знает, — писал Бофорт, — что процветание Франции зависит от благосостояния Англии". Письмо Бофорта было поспешно доставлено во Францию и вручено герцогу Бедфорду 3 ноября, всего через три дня после его написания. Бедфорд согласился вернуться, но он не мог вернуться так быстро, как хотелось бы Бофорту. Необходимо было решить текущие проблемы в Бретани, в Мэне и в Шампани. В итоге регент смог покинуть Париж только в начале декабря. В Англию он прибыл незадолго до Рождества. 7 января 1426 г. был созван Парламент. Официально въехав в Лондон через три дня, 10 января, Бедфорд не терял времени, чтобы показать свои симпатии. Он въехал в Вестминстер с канцлером Бофортом под руку, а Глостер демонстративно отсутствовал. Мэр и олдермены встретили его с трепетом и преподнесли ему два серебряных таза, за которые их "не поблагодарили" [253] .

К тому времени, когда Бедфорд добрался до Англии, армия Фицуолтера, должно быть, уже отправлялась в путь. Примерно на Рождество 1425 г. Фицуолтер отплыл от берегов Темзы с 1.500 человек, на 24-х больших кораблях. Герольд Глостера, отправившийся вместе с ними, утверждал, что это "цвет английских лучников, избранные из избранных". Филипп Добрый получил множество предупреждений об их отплытии. Бедфорд получил последние сведения о продвижении Фицуолтера, пока тот находился в Кале, и передал их чиновникам Филиппа во Фландрии. Дополнительные сведения поступали от капитана крепости у входа в гавань Слейс, который считал корабли, когда они проплывали мимо. Фицуолтера сопровождала группа вождей партии крючков, которые служили ему советниками и проводниками. Они договорились о встрече с одним из главных сторонников Жаклин, Яном ван Хаамстеде, на Схаувене, одном из крупных островов Зеландии. Ван Хаамстеде ждал их там с примерно 2.000 зеландцев. Переход Фицуолтера по морю был сопряжен с несчастными случаями. Его корабли из-за плохой погоды разделились и не все добрались до места встречи. Некоторые из отставших кораблей были атакованы в море. Большинство из них были слишком велики для мелководных заливов Зеландии, поэтому пришлось искать глубоководный порт. 5 января 1426 г. флот с запозданием прибыл к Зирикзее, который имел лучшую глубоководную гавань на острове Схаувен. Жители Зирикзее было настроено враждебно. Захватчики были вынуждены отступить к Броуверсхавену, небольшому укрепленному городу-бастиде с защищенной, но мелководной гаванью на другой стороне острова. Высадка на берег далась людям Фицуолтера нелегко. Из-за потерь и навигационных ошибок они лишились около трети своего состава. Оставшимся в живых пришлось пересаживаться на баржи, чтобы добраться до берега.

Герцог Бургундский провел Рождество и Новый год в Лейдене. Он получил известие о высадке английского десанта в тот же вечер. На следующий день, 6 января 1426 г., он выступил со своей армией в Роттердам. По его собственным оценкам, с ним было около 6.000 человек. Из них менее половины составляли французы и фламандцы, остальные — местные контингенты, предоставленные голландскими городами партии трески. За удивительно короткое время роттердамские корабельщики собрали целую флотилию судов с малой осадкой, чтобы перевезти этих людей к побережью. В течение нескольких дней сильные ветры не позволяли флоту Филиппа подойти к Броуверсхавену. Но 13 января, в прекрасный ясный день, корабли смогли встать на якорь в полутора милях к западу от города. Англичане и их союзники из Зеландии следовали за прибывшими вдоль берега с целью помешать высадке.

Армия, высаживающаяся на береговые пляжи и приливные отмели, чрезвычайно уязвима. Для армии Филиппа этот процесс был особенно сложен, поскольку прилив закончился, и людям герцога пришлось преодолевать значительное расстояние вброд с тяжелым снаряжением. Как ни странно, Фицуолтер не смог воспользоваться их трудностями. Он разместил своих людей за дамбами, оставив бургундцам возможность беспрепятственно высадить большую часть своей армии и самим занять дамбы. К тому времени, когда Фицуолтер решил атаковать, бургундцы высадили на берег около двух третей своей армии (около 4.000 человек) и выстроили ее в боевом порядке на дамбах. Англичане и их союзники из Зеландии построились в классическом английском боевом порядке, с лучниками на флангах. Они шли навстречу строю Филиппа идеальным шагом, издавая грозные крики и трубя в трубы и рога. Бургундцы были более многочисленной из двух армий и имели преимущества в обороне находясь на возвышенности. Они выставили перед своей линией около 1.000 арбалетчиков из союзных городов. Но хотя арбалетчики вели огонь до тех пор, пока противник не приблизился на расстояние выстрела из лука, выпущенные ими болты не производили никакого впечатления на стальные шлемы и кирасы английских латников. С таким же успехом можно было стрелять в них гнилыми яблоками, заметил один из очевидцев. Английские длинные луки быстро рассеяли голландских горожан и заставили их отступить в тыл. Однако тяжеловооруженные французские и фламандские латники, стоявшие в строю за ними, предприняли сокрушительную контратаку. Они теснили людей Фицуолтера назад до тех пор, пока их ряды не прорвались, и они не повернули и не обратились в бегство. Все закончилось очень быстро. Преследование было возложено на легковооруженных голландских горожан, которые убивали всех без разбора.

Часть разбитой армии сумела перебраться через пески и была подобрана английскими кораблями, стоявшими на якоре в проливе. Среди спасшихся был и сам Фицуолтер. Он сбросил с себя доспехи и оставил на берегу свое знамя, где их потом нашли победители. Другим повезло меньше. Они тонули в море или дренажных каналах, их преследовали вдоль дамб и рубили сотнями. Когда резня закончилась, герольд Глостера предстал перед герцогом Бургундским в великолепной парчовой тунике, расшитой гербом Хамфри, в сопровождении герольда лорда Фицуолтера. Он доложил о судьбе боевых товарищей. "Все мертвы", — объявил он. "А лучники?" "Все, кроме 300". Среди пленных были Ян ван Хаамстеде и около 200 англичан. Битва при Броуверсхавене, разыгравшаяся в отдаленном уголке Северной Европы с участием сил частных армии, редко вспоминалась в последующие годы, но она принесла свои уроки. Она стала яркой демонстрацией убойной силы длинного лука даже на столь позднем этапе его существования, а также превосходства современных пластинчатых доспехов. Единственный заметный пострадавший со стороны бургундцев был убит стрелой, попавшей ему в глаз, поскольку на нем не было шлема [254] .