Принц повернулся назад, чтобы ещё раз рассмотреть очарование момента. Из прекрасного там было только то, что все три штуки похожи друг на друга, как три грязные картофелины.

– Вы ещё успеете, барон, оценить их по достоинству. Они удивят вас настолько, что жизнь до этой встречи вы будете вспоминать с тихой нежной грустью.

– Хм… вы шутите, Милорд? – улыбался Агаронец. – С таким серьезным лицом?

– Я всегда говорю только правду, барон. Жаль, что иногда она походит на шутку.

Не нравится ему этот великосветский обаятельный повеса. Ужас состоял в том, что он ему нравился, и именно потому не нравился. Барон всю дорогу оборачивался, пытаясь разглядеть оставленное женское общество. Во след ему раздался игривый женский смех. Иртини плотоядно улыбнулся, будто нищий перед тарелкой супа. Родион сочувственно прятал глаза.

– Это правда, что одна из них боевой маг? – заговорщически громко шептал Иртини. – Эрсэн сказал, я не могу поверить. Боевой маг – девушка? Незамужняя?

– Барон, подберите челюсть. Они все три очень боевые. Потому либо бегите немедля, либо терпите молча.

– Почему терпеть? – искренне удивился молодой человек и споткнулся о ступени собственного замка.

– Потому что больно. Иногда даже очень. Иногда нестерпимо. Но вы ещё в этом детально разберётесь, уверяю вас. Что насчёт артефактов?

– Каких артефактов? – замешкался тот и округлил глаза.

– Кристаллы, – прямо в лицо напомнил собеседнику Родион. – Желательно с запасом.

– Вы что, хотите войти в Гаард с вооруженным боевым магом?

Родион впервые засомневался в своей правоте. Воистину, с боевым вооруженным магом страшно даже рядом находиться. А если учесть, что этот маг Вилли, то ужас шевелится по всем волосам тела. Она же лихо забудет обо всём на свете и прокричит свой коронный «стой» вслед зазевавшемуся… кому угодно.

– По правде сказать, сам не уверен.

– Милорд, в Агароне нет боевых магов. Есть такие как Эрсэн, есть природные маги и прочая чепуха. Но боевой маг один, и того трудно сыскать. Сбежал от соблазна подальше.

– От соблазна чего?

– Прибить всех к чертовой бабушке, – хмыкнул Иртини.

– Ох, как я его понимаю, – наигранно вздохнул Ялагр.

– Не представляете, Милорд, как я его понимаю. Все эти магистратные игрища порядком надоели нам, простому люду. Я сам промучился в их школе всё своё потерянное детство. И вот что хочу сказать. Всех на костёр, я первый подтащу факел.

Иртини остановился ровно напротив своего упомянутого ранее портрета. Оригинал оказался даже краше. Впервые Родион завидовал самому себе. Это же надо, чтобы одному человеку досталось богатство, красота и власть.

– Родик, – тихо проблеял Дедуля, сорванным где-то в кладбищенской ночи голосом. – Ты точно живой?

Дедуля подкрался к беседующим мужчинам незаметно. Его толкали в спину два оболтуса самого потрепанного и разбойного вида.

– Роди, на кладбище мы ничего не достали, – бравурно доложил Яни.

– Кладбище, – вспомнил Аксил, задрожал и рухнул в обморок.

Ти привычным движением поднял деда за шкирку и встряхнул, будто мешок с костями.

– Всё уже украдено до нас. Скукотища и покойники в пустых склепах.

– Покойники, – снова рухнул Аксил.

Ти поднял родственника за ремень и так держал, страхуя от очередного падения. Барон Иртини с самым живым интересом слушал разговор.

– Склепы, – сучил ногами Дедуля.

– Но один упырь попался говорящий. Мы с трудом его понимали, шепелявил, полчелюсти нет, язык с боку висит. Чего говорит, никак не разобрать. Мы и без того, ты знаешь, в языках не сильны, а тут еще такие дефекты дикции.

– Упыыырь, – свистел сквозь обморок некромант.

Родион молча слушал душевное повествование. Картины кладбищенской жизни мелькали перед его глазами, как книжные рисунки. Аксил лежит без чувств поверх могильной плиты, а Ти и Яни допрашивают словоохотливого мертвяка.

– Тут ещё эти собаки дедулины привязались. Те, что поднятые трупешники волков. Пробный дедулин заход. Всех покойников покусали. Всё норовили ногу или череп отгрызть. Слушаются только его, на нас никакой реакции. А Дедуля в обмороках изволили отдыхать каждую могилу.

– Могилу, – хрипел и дёргался дед.