Джу провел её в технические помещения, через раздевалку для охраны, к небольшому залу, половина которого была заставлена разными тренажерами, а вторая представляла собой устланный татами пол.

— Если утром познаешь правильный путь, вечером можно умереть, — Хизео, сидящий в пол оборота к двери, не глядя на Лару указал на место перед собой. Охранник деликатно удалился и наемница, разувшись у входа, прошла в зал, аккуратно опускаясь перед японцем на пол и, как и он, принимая традиционную позу сэйдзя, только на женский манер, со сведенными ногами.

«Когда тебя вот так приветствуют словами про смерть, волей не волей начинаешь понимать, почему самураи повымирали. — подумалось Ларе, но вслух она этого, конечно, не сказала, молча изучая взглядом сидящего напротив неё человека. — Хотя вот он не вымер. Интересно, сколько ему лет? Так в лоб и не спросишь, но он наверняка старше Юриса. А тому... Хм. Там в новостях говорили что-то про пенсию, значит ему чуть больше пятидесяти, выходит? Ого. А так даже и не скажешь...»

— О чем ты думаешь? — вопрос настолько внезапный, что она отвечает практически сразу.

— О возрасте... — и замолкает, вовремя успев себя остановить.

— А о чем должна думать?

«О крыльях бабочки, порхающей по ветвям сакуры, наверное...» — Лара сдерживает глубокий вздох и медленно, старательно тянет воздух носом.

— О самосовершенствовании?

— Хм. Да. Это тоже допустимо.

Хизео, кажется, оказался доволен её ответом. Встав, он жестом показал Ларе подняться, после чего потянул пояс, снял уваги1 и замер, позволяя наемнице как следует его рассмотреть. И Лара рассматривала стоявшего перед ней человека с все более крепнувшим пониманием, что перед ней стоит что-то невообразимое. Невозможное. И, тем не менее, существующее.

Весь корпус Хизео был испещрен паутиной стальных линий, рассекающих синткожу (а наемница могла с уверенностью утверждать, что это была именно синтетическая кожа) и образующих странный, завораживающий геометрический узор. Хизео глубоко вздохнул и через миг по его телу снизу вверх прокатилась настоящая волна – каждый обведенный линией фрагмент его кожи шевельнулся, приподнимаясь и на миг обнажая скрываемое под ним металлическое нутро, и встал на место. Не коснулась эта метаморфоза только лица: волна пробежала по шее до самой челюсти и исчезла.

— Вы... Вы точно человек? Не какой-нибудь адаптированный искусственный интеллект, которому слепили тело под выполнение задач, а потом отпустили, когда договор истек?

— Хм. Если смотреть с этой позиции то я, к сожалению, человек. Будь я тем, кого ты предположила, мало кто осмелился бы мне противостоять после истечения моего контракта. Но я не «AAI», а это значит, что я человек к счастью.

— Но, как? — потрясенная Лара даже постучала в грудь японца пальцем, словно ожидая, что тот зазвенит, как металлическая ваза. Он не зазвенел, с некоторой снисходительностью во взгляде прощая ей эту фамильярность.

— Как я сказал тебе вчера, тот, кто лишает себя возможности чувствовать, перестает быть человеком. Конечно, для того, чтобы так сильно аугментировать себя, мало лишь убедить себя сознательно ослабить организм чувствами, нужно долго и планомерно взращивать состояние внутреннего контроля, покоя, который не позволит тебе захлебнуться чувством собственного превосходства. За превосходством всегда приходит презрение, все и всё, что ты презираешь, теряет ценность. Даже люди. В первую очередь – люди. Самоконтроль и самосовершенствование, вот тот путь, который следует исповедовать настоящему воину. Но ты к этому пути пока не готова, — внезапно свернул свою лекцию Хизео, невозмутимо накидывая уваги на плечи и завязывая пояс.

Потрясенная наемница стояла перед человеком, чье существование лишь допускала, но никак не подтверждала современная наука, заставляя себя поверить в то, что это все по настоящему. Одно дело, когда в искусственно созданное тело заселялся «AAI»: он никогда не был человеком и, как утверждали многочисленные источники как научного, так и масс-поп формата, не испытывал никаких проблем с психикой, ведь у него этой психики, как таковой, никогда не было, он её только имитировал. Совсем другое дело, когда человек заменял что-то в себе. Пройдя через процедуру имплантации и аугментации в «Такэда», которые, пусть и относились к своим солдатам, как к ресурсу, но на этом уровне уже как к ресурсу ценному, Лара имела в меру глубокие знания о том, как именно может влиять на человека искусственная часть тела, и знала, что самой большой проблемой до сих пор оставалось влияние психическое. С этой проблемой сталкивалось множество наемников и лишь немногие находили в себе силы вовремя остановиться, запретить себе перешагивать какой-то предел. Совсем единицы сумели даже выйти из тиража, сняв с себя часть имплантов и сменив вид деятельности. Большая же часть, становясь зависимыми от постоянного улучшения собственного тела, чему немало способствовал не стоящий на месте прогресс, в итоге сходила с ума и истреблялась, как нестабильный и опасный для социума элемент.

Стоявший перед ней человек — всё еще человек! — был живым доказательством, что путь к спасению самой себя от того, что по простому называли «киберпсихозом», существовал.

— Итак, вернемся к изученным тобой вчера ката...

Вздохнув, Лара без малейших сомнений выполнила традиционный поклон и приготовилась страдать. Теперь у нее не осталось даже тени сомнения в сделанном выборе. Оставалось только доказать, что она достойна.

[1] Уваги — верхня часть тренировочной униформа для японских боевых искусств.