«Жаль, тут нет зеркала. Я, должно быть, невероятно круто выгляжу в этих шмотках! Вообще, давно надо было присмотреться к урбан-стилю, не зря же это — самое популярное модное направление в городе?»

Лара отходит, и мотылек чуть расслабляется — его вся эта военная братия напрягает, слишком категоричные, слишком жесткие и слишком любят всеми командовать. «Вот рокер, хоть и есть в нем что-то странное, вполне приятный мужик. По крайней мере — не задирает нос, не угрожает и не пугает.»

Внезапно что-то вокруг меняется. Пако слышит, как управляющий от дверей сообщает, что кто-то за дверью «тоже готов», коп тут же раздает команды, и, надо сказать, что приказ сидеть в дальнем углу мотылька вполне устраивает. Он опускается на одно колено, перекинув ремень вернувшейся к нему укладки через грудь, и из-за контейнера наблюдает, как остальная группа достаточно шустро распределяется по помещению.

Лара говорит прикрыть уши, и Пако хватает сообразительности понять, что та «дура», которую женщина держит в руках, целясь в сторону дверей, будет издавать приличный грохот в замкнутом помещении, потому он прижимает ладони к голове и замирает, напряженно следя за медленно открывающимися воротами.

Грохот выстрела проникает сквозь ладони, заставляя Пако чуть ли не подскочить на месте. Он едва-едва увидел что-то в том просвете, который образовался между створками, а Лара уже стреляет второй раз.

— Винтовки все, — в голосе женщины Пако слышит легкое самодовольство, от которого его слегка передергивает.

Звонок коммуникатора, высветившийся в виртуальном пространстве, сбивает с толку. «Кто такой Юрис Ли... А. Ну да, я же не посмотрел, как он подписан после одобрения запроса. Юрис. Это как Юрий? Еще один выходец из Советов на мою голову?»

Приняв вызов, Пако вдруг понимает, что совершенно не хочет никуда выходить. Грохот в ушах отзвенел, а достаточно широко открывшиеся ворота арсенала впустили внутрь звуки, которые он бы предпочел никогда не слышать.

Стрельба. Крики людей, наполненные страхом. Женский визг, истеричный и невероятно длинный, словно бы кто-то врубил испорченный кухонный блендер. Пако делает несколько шагов вперед и тут же видит двух распростертых на полу охранников, лицом вниз утопающих в лужах собственной крови.

— Кагэма, выходи и прижмись в угол между стеной и дверью, — коп даже не поворачивает головы в его сторону, и мотылек думает, что если он останется в арсенале, то тот даже не заметит, но пристальный взгляд Хизео словно гипнотизирует, заставляя на негнущихся ногах выйти и тут же вжаться в угол, стараясь не смотреть на мертвые тела.

Файдз, отходя к стене возле мотылька, вдруг подмигивает ему, и тот совершенно диким взглядом смотрит в спину взявшего разбег и с радостным воплем сиганувшего с третьего этажа рокера.

«Он больной! Это же самоубийство! Тут девять метров!»

Через пару мгновений, вопреки всему, они все слышат вполне жизнерадостный голос Файдза в общем канале, сообщающий, что он «поранился», и следом происходит то, что окончательно ввергает Пако в ступор. Хизео, вскрыв висящую на груди мотылька укладку, безошибочно берет один из баллонов с самозатвердевающим гелем и повторяет маневр Файдза.

«Они все больные. Все до одного. Им нужен не я. Им нужен психиатр!»

Полицейский что-то командует, парочка из «богатейки» и «бандита» бросается по коридору, а Пако, прижимая дрожащими руками сумку к груди, вжимается в угол, мечтая лишь об одном: чтобы все это оказалось дурным сном. Взгляд невольно падает на ближайшее тело, кровь из-под которого медленно подбирается к новеньким черным берцам, выданным мотыльку в арсенале. Звуки вдруг становятся тише, словно Пако на голову кто-то надел наушники, а голова начинает кружиться. Желудок сводит, но в нем с обеда пусто, и мотылек лишь сглатывает подступивший к горлу комок желчи, с трудом поднимая взгляд на две спины — мужскую и женскую — закрывающие от него происходящее на противоположной стороне. И в этот же миг Юриса вдруг отбрасывает в сторону.

Леденея от ужаса, Пако видит, что на той стороне, из-за не пойми откуда взявшихся заграждений, в его сторону кто-то целится, но почему-то ничего не происходит, а через мгновение стрелок исчезает за баррикадой. Переводя взгляд на копа, мотылек замечает три отметины на его бронежилете, а потом что-то щелкает в полуметре от Пако, выбивая фонтанчик бетонной пыли из стены, и тот, запоздало поняв, что это была пуля, сжимает зубы и зажмуривается.

«Как я во все это вляпался? Почему я?! Я столько сделал, чтобы сохранить свой комфорт, а теперь меня могут просто пристрелить, причем случайно!»

Приглушенные звуки вдруг вернулись с новой силой. Пако отчетливо услышал голоса Юриса и Лары, и, открыв глаза, запоздало сообразил, что это ведь голосовой чат, в котором он находится все это время. Коп вдруг рявкает что-то про стол и баррикаду, мотылек сжимается в комок, когда в стену, пролетая между двумя стрелками, снова впиваются пули...

«Но ведь это хорошо, что они пролетают между? А сколько попаданий может выдержать бронежилет?» — непрошенные мысли посещают его голову, и словно в ответ им, назло самому Пако, Лара болезненно вскрикивает, но все же совершает еще один выстрел, прежде чем откатиться за спину полицейского, кладя винтовку на колени и прижимая ладонь к левому боку.