– Вар-рвара.

– Войн!– Радoстно заорала я и попыталась повернуться. Зря: обoротень усилил нажим, заставив скорчиться от боли.– Войн, это я.

– Ведьма!

– Войн, мне больно! Отпусти!

Я лягнула лесоруба. На этот раз не попала, но хватку он все же ослабил.

– Что ты тут делаешь, ёра бредкая!?– Зашипел оборотень и перевернул меня на спину одним дви?ением.– Как же ты мне надоела!

– Вот это было обидно.

Войн изменился: его лицо вытянулось, кожа сморщилась, а густой черный подшерсток покрывал виски и шею моховым ковром. Зубы удлинились в клыки, но волосы ещё оставались человеческими.

– Частичная трансфoрмация. Выглядит… ошеломляюще.– Я собрала остатки воли в кулак и улыбнулась.– Я надеялась, что найду тебя.

– Зачем?– Зарычал он и наклонился, вдыхая мой запах.– Что тебе надо?

– Я не знаю. Отпусти уже!– Вырваться не получилось, и я затихла.

– Если я тебя убью, ты от меня отстанешь?– Прошипел оборотень.

– Навряд ли.– Призналась, с трудом выдерживая взгляд голубых нечеловеческих глаз, и выпалила.– Ты сам виноват!

– В чем это?

– Зачем ты меня усыпил?

Войн глубоко вздохнул и закрыл глаза, успокаиваясь: клыки втянулись, кожа выпрямилась и покрылась здоровым румянцем. На щеках появились веснушки и ровный загар.

– Затем, чтобы спокойно уйти.– Наконец ответил он.– Ты странная ведьма, Вар-рвара и я должен был тебя убить, но пожалел. Видимо, зря.

– Ничего себе – пожалел!– Завопила я в праведном гневе.– И ты меня убил, если помнишь!

– Нет, не успел. Ты исчезла прежде, чем мой клинок коснулся горла.

– Да?– Я растерялась, но быстро нашла новую причину.– Мы договорились, помнишь?

– Держать слово, данное ведьме?– Снова прорычал он и наклонился ещё ближе.– Я могу разорвать тебя прямо сейчас! На части! И сожрать твое сердце!

– Ой, как страшно!– Еще громче заорала я.– Давай, жри. Только когда я вернусь, я буду петь песни и визжать у тебя над ухом и день и ночь! Да так, что все Тени Черного леса сбегутся на концерт.

Зрачок Война уменьшился до размеров пылинки и почти затерялся в небесной синеве глаз. Клокочущее рычание волка вырвалось из его перекошенного от ярости рта, мускулистые руки сжали плечи. Я запищала от боли:

– Синяки, у меня останутся синяки!

– Ёра!– Рявкнул он мне в лицо и резко выпрямился.– Я тебя прошу – исчезни!

– Не могу.– Я поняла, что моей жизни больше ничего не угрожает, и с кряхтением поднялась на ноги, отряхнула рубаху от травы.– Вот, что хочешь со мной делай, но не могу.

– Но почему?– В бессильной ярости простонал Войн.– За что ты свалилась на мою голову?

– Грешил много?– Предположила, пожав плечами.– Еще неизвестно, кто для кого наказание.

Лесоруб покачал головой. Его рука дернулась к мечу, прикрепленному к спине, но остановилась.

– Уходи.– Кивнул он в сторону.– Уходи, Вар-рвара и я тебя не трону. Обещаю, в следующий раз я не буду сoмневаться и снесу тебе голову.

Я сама была готова зарычать от ярости: что мой сон себе позволяет? Что за самоуправство?

Я подскочила к Войну и не придумала ничего лучше, как ударить его по груди. Оборотень даже не покачнулся, лишь нахмурился и посмотрел на меня с жалостью.

– Ты – хам! Понятно?– Выкрикнула и, развернувшись, потопала прочь.

Уйти с гордо поднятой головой не получилось: ветки и сучья так и норовили оцарапать лицо, камни и трава кололи босые ступни. Я то и дело шипела от боли, пока не поняла, что нужно выбирать место, куда ставить ногу. Несколько раз хотела обернуться и посмотреть, ушел ли оборотень, но гордость не позволила.

Нет, каков нахал!?

Я корила себя за слабость и желание увидеть Война ещё раз. Да, сон мне понравился, лесоруб – даже слишком, но это лишь сон! Каковы шансы увидеть егo ещё раз? Нулевые. Если, конечнo, у меня в мозгу нет опухоли, размером с теннисный мяч.

Я застонала от злости и оттолкнула ветку, загородившую дорогу. Зря: дерево, видимо, обиделось и с громким свистом вернуло потревоженный отросток на место. Листья щелкнули по лицу, лоб и глаза зажгло. Я взвыла и присела, схватившись за лицо.

Что происходит, в конце кoнцов? Что за сон такой, если в нем чувствуешь любое прикосновение, а боль и подавно? Я хочу проснуться! Сейчас! И больше не видеть и не слышать наглого, грубого, непробиваемого оборотня.

Лес вздрогнул. Сначала яркая синяя вспышка осветила cтволы деревьев, потом раздался мерный гул и в лицо ударил ветер. Кроны качнулись, листья посыпались на землю, и наступила тишина.

Управляй я сном, решила бы, что кто-то неудачно запустил фейерверк. Усмехнулась собственным мыслям: если бы я действительно могла как-то повлиять на происходящее, мы с Войном уже непременно сменили бы возрастное ограничение сновидения на двадцать один с плюсом.