– Да-а, – протянул Руднев, дочитав историю до конца. – Прав был Анатолий Витальевич, оркестр очевидно фальшивит… Кто же всё это придумал?

– Если бы Эжен Сю 12 жил в наше время, я бы приписал авторство ему, – отозвался Белецкий, по своему обыкновению сидевший на подоконнике со скрещенными на груди руками.

– Месье Сю писал, чтобы развлечь читателей. А это-то с какой целью накропали?

– С той же самой! Нужно же как-то отвлекать общественность от безрадостных новостей с фронта. Я бы сказал, что это даже гуманно и социально желаемо… – ударился в неожиданные рассуждения Белецкий.

– Ты себя в зеркало дано видел, гуманист? – оборвал его Дмитрий Николаевич. – Нет, Белецкий! Я ни за что не поверю, что вся эта galimatias (фр. галиматья, вздор) придумана только лишь для того, чтобы сосредоточить наших сограждан на происках германских агентов и победоносных акциях секретных служб. Дыма без огня не бывает!

– Думаете, Дмитрий Николаевич, за ширмой надуманной и перевранной истории скрывается реальный заговор, о котором и хотел говорить с вами Павел Сергеевич?

– Отчего бы и нет? Версия не хуже любой другой! Нужно же с чего-то начать!

Не успел Руднев договорить, как в дверь постучали, и тут же на пороге появился растерянный слуга:

– Простите, барин, к вам… – начал он и не закончил, поскольку представляемая им персона легкой и решительной поступью вошла в библиотеку. Это была Шарлотта Атталь.

Бальный туалет на ней сменился на будничный английского кроя костюм со складчатой юбкой, клетчатым жакетом и блузкой с жестким по мужскому фасону воротником, заколотым камеей из розового опала. Пышную причёску венчала миниатюрная шляпка с фазановым пером и небольшой вуалеткой. В руках француженка держала шитую бисером изящную сумочку.

– Desole de vous deranger, monsieur Rudnev (фр. Извините, что беспокою вас, господин Руднев), – ровно произнесла она, ни мало не смущаясь.

– C'est un tel honneur de vous avoir, Madame Attal! (фр. Для меня честь принимать вас, мадам Атталь!) – в некотором замешательстве ответил Дмитрий Николаевич, поднимаясь и подводя гостью к креслу. – Que me vaut ce plaisir? (фр. Чем обязан этому удовольствию?)

Мадам Атталь грациозно села и смело закинула ногу на ногу так, что изящная ножка в шёлковом чулке стала видна куда выше щиколотки.

– Представьте мне вашего компаньона, Дмитрий Николаевич, – попросила она, переходя на русский и внимательно разглядывая застывшего в почтительной позе Белецкого.

– Это господин Белецкий, мой друг и управляющий моими делами, – отрекомендовал Руднев.

Шарлотта улыбнулась и, демонстрируя невероятную проницательность, сказала на швейцарском немецком:

– Никогда бы не подумала, что я – француженка – скажу это немцу, но я очень надеюсь, что вы победили, господин Белецкий.

Впервые в жизни Руднев увидел, как стоическую физиономию Белецкого заливает краска.

– Я буду у себя, если понадоблюсь, – проговорил управляющий, срываясь прочь.

– Подождите, сударь, – остановила его мадам Атталь. – Я пришла по делу… А как вы русские говорите, две головы гораздо предпочтительнее одной…

– Одна голова хорошо, а две – лучше, – поправил Руднев.

– Да-да, именно так… – согласилась Шарлотта и продолжила. – Я нуждаюсь в вашем совете, Дмитрий Николаевич.

Руднев сел напротив гостьи и ободряюще кивнул.

– Я слушаю вас, мадам.

Француженка неторопливо расстегнула сумочку, вынула оттуда элегантный серебряный портсигар с выгравированной монограммой императора и протянула Рудневу.

– Эта вещь принадлежала вашему другу le prince Paul, – сказала она. – Он забыл её, когда был у меня с визитом… Как это будет по-русски?.. Relation intime… (фр. интимная встреча) Я думаю, это фамильная реликвия, раз на ней вензель вашего царя…

– Да, – подтвердил Дмитрий Николаевич. – Мне знакома эта вещь. Это наградной портсигар. Павел Сергеевич получил его за воинские заслуги. Вы хотите, чтобы я передал реликвию семье?

– Не совсем так, – ответила мадам Атталь. – Как я уже сказала, мне нужен ваш совет… Подскажите, как правильнее поступить: вернуть эту вещь родственникам князя или передать властям?

– Не вижу смысла беспокоить власти, – пожал плечами Руднев. – Если вы… Si tu veux que ton secret soit bien garde… (фр. Вы хотите сохранить секрет…) Хотите, чтобы ваша дружба с князем осталась entre vous deux (фр. между вами двумя). Я обещаю не упоминать вашего имени.

– Меня не волнуют секреты на двоих, – небрежно обронила женщина и взглянула на Дмитрия Николаевича так снисходительно, что теперь и он почувствовал себя смущённым. – Дело совсем в другом… Откройте его. Вы ничего не замечаете?