– Как?

– Ну немного уговоров, чуть-чуть шантажа, капельку лести и признания их заслуг в моём воспитании – в его голосе чувствовалась самодовольная ухмылка. – Мама повелась, а вот отец нет. Он у меня кремень. Мужик сказал – мужик сделал!

– Почему отец был против меня, Паш? Породой не вышла?

Обида давно забылась. Да и кто знает, как сложилось бы, не случись той роковой аварии. Мать не забывала о нас с Серёжкой. Может, даже и с отцовской подачи присылала деньги. Я ничего об этом не знала.

– Да, нет, Юль. Тут дело не в тебе. И тогда не в тебе было. У нас с ним был старый конфликт.

Я задрала голову пытаясь в темноте разглядеть Пашкино лицо.

– Расскажешь?

– Да что рассказывать, – дёрнул плечом Пашка, – я отказался поступать в военное училище. Отец ведь потомственный военный. Прадед был военным и прапрадед. Дед вообще до генерала дослужился. Отец до полковника. А я отказался. Не моё это.

– Ты не рассказывал. – удивилась я новой информации. Нет, про деда генерала я знала, а вот про Пашу и военное училище слышала первый раз.

– Знаешь где я провёл раннее детство до школы? За Полярным кругом. Десять месяцев в году зима. Тушёнка, сухое молоко, консервированная колбаса, консервированная картошка, кислая капуста в бочках. Бррр... – невольно передёрнулся Пашка от отвращения. – Ненавижу.

Про это я помнила. Солёные огурцы, помидоры – пожалуйста, квашеную капусту ни при каких обстоятельствах! Пашку воротило от одного только её запаха.

– Отец сутками на службе. Дежурство, наряды, а мама поначалу, не справлялась с печкой, и мы сидели в холоде, пока не прибегала утром соседка и не растапливала нам. Снег до самых крыш, метели, из дома не выйти. За ночь заносило так, что утром нас буквально откапывали солдаты и офицеры.

Потом мне исполнилось шесть и отца перевели в Казахстан. Тоже весело. Жара, степь голая, к концу мая всё выгорало до состояния сухого сена. Потом в Закарпатье, восьмой класс я заканчивал в ГДР. Вот там нормально было, но отец перевёлся в ваш город на полковничью должность. И здесь уже дослуживал. Так что помотал он нас по всему Союзу.

– Ну ты и сам по миру мотался.

– Это другое, Юль. Я ездил туда, куда сам хотел, а не по приказу. А мотался... – Пашка замолчал на несколько секунд, замер, раздумывая озвучивать ли свою мысль. – Мотался потому что дома у меня не было. Места, куда я мог вернуться, где меня ждали бы.

Стало даже немного жалко этого дурачка. Так, чисто по-человечески. Только кто же ему виноват?

– Знаешь, что самое странное было, когда я приехал к родителям? – после минутного молчания снова вернулся к начатому разговору Пашка. – Я был уже совсем другим, а они остались прежними. Для них всё это происходило в первый раз.

– Дааа... Меня постоянно преследует чувство нереальности. Словно всё вокруг какая-то игра воображения, сознания.

– Я вполне реальный, Юла. – соблазнительно проурчал Пашка. – Можешь пощупать.

– И люди вокруг, – не поддалась я на провокацию, – я знаю их судьбы, как проживут свою жизнь, что с ними случится. И самое страшное – когда они умрут. Как думаешь, Паш, мы можем изменить их будущее? Твоих родителей?

Я почувствовала, как его тело закаменело. Пашка замолчал. Тишина была тяжёлой, угнетающей и мне стало страшно. Вдруг он сейчас скажет, что нет, не имеем права. Что я не должна отправлять бабушку к врачу прямо сейчас, пока не стало совсем поздно.

Я перевернулась на живот, положила руку ему на грудь и попыталась рассмотреть его лицо в слабом свете, падающем из ночного окна.

– Сделаю всё возможное и невозможное, чтобы не допустить той аварии. – прохрипел Пашка. – Этой поездки не случится!

– Как, Паш? Мы же не можем сказать, что знаем будущее. Да нам же и не поверит никто!

– Не можем. – согласился Пашка. – Но я не позволю им уехать в тот день. Если нужно будет, я и машину их угоню. Разобью её к чёрту! Утоплю в реке!

Я уткнулась лбом в его твёрдую грудь. Страшно. Мне всё ещё страшно и непонятно происходящее вокруг. Паша положил широкую ладонь мне на голову, провёл по волосам, раз, другой. Гладил, успокаивал как маленького ребёнка.

– Ничего, Юля, мы справимся.

– Куришь?– протянула мне узкую золотистую пачку сигарет свекровь.

Второй день свадьбы подошёл к концу. Уставшие, но весёлые и довольные мы с Пашкой и его матерью вернулись домой, в нашу квартиру. Пока я раскладывала в холодильнике баночки, судочки и пакеты с едой, которые нам собрала моя мама, Паша быстренько занял ванную, а свекровь незаметно растворилась в недрах квартиры. Я нашла её только по нервно вспыхивающему, дрожащему огоньку сигареты, на балконе.