Она вдруг запнулась. А я ощутила, как ее ладонь на моем локте на мгновение застыла от напряжения. А потом Леся покачнулась и упала бы, если бы я не подхватила ее, помогая удержаться на ногах.

– Что с тобой?
– встревожилась я, церемония приветствия еще не закончилась, и мы не могли уйти.

– Она беременна, - Леся повернула ко мне бледное, до синевы лицо. В ее глазах стояли слезы.
– Ася, она беременна. Он врал мне, когда говорил, что ему нужна только я. Я думала, - она сглотнула ком, вставший в горле, плакать было нельзя, неизвестно, как воспримут ее слезы зеваки, окружившие место встречи, - что раз теперь темные не проклятые, не нежить, то он оставит свою драную кошку и женится на мне!

Я вздохнула и ничего не сказала. Только повторила про себя, что Леся вроде умная женщина...

Светлейший князь оказался очень молодым, едва ли старше самой Леси. И очень красивым. Белоснежные кудри, которые развевались на ветру, пронзительно синие глаза, упрямый подбородок и тонкие губы. На его голове, тускло сиял тяжелый, золотой венец. Князь осторожно поддерживал супругу, совсем еще девчонку, лет восемнадцати. Ее беременность уже была видна невооруженным взглядом. Хотя, возможно, это казалось из-за одежды, которая тщательно подчеркивала, что княжна была непраздна.

– Светлейший, - Борис склонил голову и опустился на одно колено. Вслед за ним это повторили и все остальные. В том числе и мы с Лесей...

Хотя нет. Эта упрямая особа осталась стоять, задрав подбородок и глядя прямо в глаза князю. По рядам побежал шепоток. Я с силой дернула Лесю за подол, показывая, что надо преклонить колено, но все было напрасно. Она так и осталась стоять, с вызовом глядя на князя.

– Княжна, - в голосе Светлейшего слышалась усмешка, - вы как всегда с пренебрежением относитесь к традициям и правилам. Но сегодня, в честь такого великого дня, когда мы, светлые, узнали, что темные не так уж сильно отличаются от нас, я прощаю вас. Тем более, - он улыбнулся, - меня всегда так смешила ваша непокорность. Это так забавно, когда женщина считает свои капризы проявлением собственной воли, забывая, что послушание есть главная женская добродетель.

Толпа вокруг захихикала, засвистела и заулюлюкала. Какой мерзавец, подумала я, с удивлением глядя на Светлейшего, который нарочно спровоцировал ту ситуацию. Он ведь знал Лесю, знал, как она поведет себя, и нарочно подогревал ее чувства.

– Хотя, - он слегка нахмурил брови, делая вид, что только что его посетила гениальная мысль, - в этом есть и наша вина. Посмотрите на супругу Темного князя, - он кивнул в мою сторону, - она послушна и покорна воле супруга своего, как подобает всякой женщине, не только светлой. Ибо муж властен над женой своей. Так может темные женщины ведут себя неподобающе, что у над ними нет того, кто научил бы их послушаю и покорности?

Он обвел взглядом притихшую толпу. Его жена по-прежнему стояла рядом, опустив глазки. И в этот сам момент рухнула перед ним на колени, не обращая внимание на большой живот, воздела руки, схватив мужа за пояс, и взмолилась:

– О, Светлейший князь, супруг мой любимый, умоляю тебя, позволь каждой заблудшей во тьме и несчастной познать свет истины. Повели волей своей, чтоб, коли найдется мужчина, готовый взять в жены темную, чтоб научить ее добродетелям женским, так не было бы ему в том препятствий.

Это выглядело и звучало так наиграно, что я поморщилась. Однако для неискушенных просмотром сотен фильмов зрителей фальшь актеров во время этой сцены прошла незамеченной. Не врала только Леся, которая продолжала стоять, застыв от боли после очередного предательства любимого.

Светлейший мягко улыбнулся, похлопал ладонью по руке жены и с явным снисхождением в голосе заговорил:

– Ах, жена моя возлюбленная, не могу я отказать в желании твоем, когда носишь ты под сердцем сына моего, будущего Светлейшего князя. А посему волей своей повелеваю: отныне каждый темный мужчина может жениться, а каждая темная женщина может выйти замуж, коли найдется человек, пожелавший породниться с ними. Да будет так во веки веков и до скончания мира!

Толпа на миг замерла, а потом радостно заорала, принимая слова князя. А я в очередной раз с удивлением взглянула на Светлейшего. Мерзавец? Да! Подлец? Еще какой! Он использовал Лесю втемную, и это, как ни крути, было подло. Но при этом очень умный и обаятельный мерзавец и подлец. После того, что он прямо сейчас сделал для темных, я не могла его ненавидеть. Хотя бедную Лесю мне было жалко.

– Арсения, девочка моя, - купец Любогост, к которому мы подошли после официальной церемонии, не смог держать слез. Он на самом деле любил ту, что оставила его, заменив мной.
– Какая же ты стала... Настоящая княжна, - он всхлипнул и, достав платочек размером с доброе полотенце, принялся вытирать глаза.

И пусть этот человек был мне совсем чужим, я не осталась равнодушна к его чистосердечной радости. Я подошла и обняла пожилого купца и совершенно искренне ответила:

– Спасибо тебе, дядюшка, что выбрал мне самого лучшего мужа.

– Ой, да что ты, - Любогост всплеснул руками, обнял меня и, уже не скрываясь, разрыдался.
– Ты же мне как дочь. Неужто для своей кровиночки я бы расстарался. Я же всегда все для тебя, Арсения. Все, что хочешь. Никогда ничего не жалел.

– Да, дядюшка, - я сама так растрогалась от его любви к племяннице, что пришлось быстро-быстро моргать, чтобы не заплакать тоже.
– Теперь я это знаю. Прости,что изводила тебя и, вообще, была не самой любящей племянницей.