На следующее утро, я встала с постели одна. У меня на руках оказалось два малолетних ребенка и четыре безжизненных тела. Плюс нешуточная угроза появления светлых мнишек. Хотя Борис был уверен, что они потратят этот день на поиски сбежавшего коменданта, и наведаются к нам только завтра.

Петька появился утром как ни в чем ни бывало. Уселся за стол рядом с мальчишками и потребовал завтрак.

Я отказывать не стала. Нагребла полную тарелку горячей каши и, подойдя к нему, совершенно спокойно опрокинула миску прямо над его головой. Петька подпрыгнул и заголосил:

– Дура!
– он резким взмахом руки стряхнул с мгновенно покрасневшего лица кашу и рванул к воде. В омут он нырнул не раздеваясь. И продолжал орать оттуда, - Ты с ума сошла, идиотка!

И растянула губы в улыбке, взглянув на перепуганные Гришку и Ваську:

– Ешьте, мальчики. Каша очень вкусная. А я сейчас, поговорю с Петей и вернусь.

Поставила на стол пустую миску и зашагала к омуту, где чуть не плача от боли, Петька смывал с себя липкую и вязкую кашу из какарушек.

– Дура! Идиотка, - причитал он слезливо, - тупая баба!

Я присела на корточки у самого края омута и улыбнулась. Вполне искренне.

– Будешь меня оскорблять, я тебя прямо здесь утоплю, - ровно произнесла я.
– Ты не представляешь, мерзавец, как сильно я хочу это сделать.

– Дура!
– завопил он снова, - я же ради тебя старался! Тебе разве нравится жить в этом клоповнике?! Ты, Аська, молодая и красивая. Светлейший тебя помилует, ведь ты всего лишь баба и не могла противиться воле мужа. Во всем виноват только он! А выйдешь замуж за нормального мужика и не будешь выживать в этой дикости, вкалывая как рабыня, пока твой муженек дрыхнет в тенечке.

– Ах, так ты у нас благодетель, значит, - произнесла я язвительно.
– А мы то, идиоты, не поняли, что ты это не о себе заботился. Не для себя хотел место послаще выбить. И нас вовсе не хотел на смерть обречь...

– Не хотел, - буркнул Петька отворачиваясь и принимаясь поливать заплывшее лицо водой. А потом вдруг всхлипнул и разрыдался, как ребенок. И это было так неожиданно, что я растерялась.
– Я же не знал, что все так будет! Я думал, вернусь, в княжью школу пойду! Темным князем стану! А они!
– выкрикивал он гнусаво.
– Они сказали, что меня в расход! Потому что слишком много силы! И я могу быть опасен для них!

Петька отвернулся и, обхватив себя руками, застыл, изредка вздрагивая всем телом. На голове все еще оставалась каша, какарушки запутались в волосах и не промылись, одна половина лица, распухла подушкой и покраснела. Очень скоро надуются пузыри.

Я вздохнула. Мне стало жаль этого непутевого идиота, который до сих пор верил в сказки. Мне его признание нисколько не удивило. Мы все давно поняли, что светлые мнишки не такие добрые, как кажется жителям Пределов Жизни. Хотя мы до сих пор так и не разгадали главную загадку: зачем им это надо.

– Ладно, Петька, - я позвала рыдающего мальчишку, - вылезай. Я тебя не трону. И ожог твой надо обработать... Идем!

Жалкий, мокрый и поверженный «враг» выполз из омута на четвереньках на ощупь. Его лицо опухло так сильно, что оба глаза заплыли. На голове и с одной стороны лица вздулись пузыри, а вторая просто была очень красной. Голова распухла так сильно, что казалась раза в два больше, чем раньше.

– Я ничего не вижу, - прошептал Петька и всхлипнул, - болит!

– Болит, - согласилась я. В душе царапалось чувство вины. Не так, чтобы его нельзя было терпеть, но сильно.
– А Васька мог вчера умереть. Из-за тебя...

– Я не хотел, - краснота стремительно опускалась вниз на подбородок, и Петька с трудом шевелил губами.
– Я думал, они просто вернут вас обратно. А потом подслушал светлых. И узнал.
– Из уголка заплывшего глаза прорвался ручеек слез.
– Они решили усилить Барьеры. Чтобы вы здесь все сами сдохли... Я не сказал им про поводки.

– Идем, - я ничего не ответила. Просто протянула Петьке руку, которую он обхватил обеими руками. Его колотило... то ли от холода, то ли от нервов, то ли от боли. А может от жара. Его ладонь была такой горячей.
– Я помогу тебе переодеться. И чем-нибудь намажу ожоги...

– Спасибо, Ася, - прошептал он. И это были его последние слова. Лицо оплыло окончательно и даже дышал Петька с трудом.

Я провела Петьку мимо очага, в дом. В глазах детей, сидевших за столом застыл ужас. Я улыбнулась им, надеясь успокоить, но у меня не получилось. Дети уткнулись в тарелки, но их напряженные позы явно говорили: мы все равно напуганы до полусмерти.

Рубаху пришлось распарывать по шву. Нечего было и думать, чтобы снять ее через голову. Я стянула с Петьки штаны и уложила его в постель. Благо затылок хотя и опух, но все же был не обожжен.