После этого признания Ашран замолчала.

— Я в любом случае поеду с тобой! — упёрто повторил Ма’Ай. — Возможно, я не силен в магии, но в последний раз я оказался полезным.

— Очень, — улыбнулась Ашран. — Я не имею ни малейшего представления, что меня ждёт там. Я очень не хочу, чтобы с тобой что-нибудь произошло.

Ма’Ай встал, прошёлся к сундуку, заглянул в него и выдвинул новый аргумент.

— Дорога туда занимает два дня, так? — спросил Ма’Ай.

Настала очередь кивать Ашран.

— Ты же концентрируешь свою силу во время медитации?

Ещё кивок.

— Ты же не думаешь, управлять повозкой одна?

Она нахмурилась, всегда такая догадливая Ашран, не понимала, к чему он ведёт.

— Пока ты будешь медитировать, а я буду управлять повозкой. Это лучший вариант из возможных, чтобы мне быть полезным тебе, — пояснил он, вызывая улыбку. — Между прочим, мы повозку оставили в «Сказках русалках»

— Ох, я совсем об этом забыла.

— А это нормально забыть о таком в такой ситуации, — подтвердил Ма’Ай.

— Опять повторяешь чьи-то слова? — спросила она улыбаясь.

Он улыбнулся в ответ, соглашаясь и попросил:

— Обещай мне, что возьмёшь меня с собой.

Она вздохнула.

— Обещаю. А ты обещай мне, если что-то пойдёт не так и я скажу тебе убегать — убежишь.

Ма’Ай насупился, ему не хотелось обещать такое, но выбора не было.

— Обещаю, — выдавил он из себя.

«?н? у?ыб????ь ???????ж?нн? и н??н??? ??у??н?. ? ??? ????н? я ??ду???, ??? ??з??жн? бы?ь ????й ????и??й» из дн??ни??? б???н???? ????

Ашран сдержала своё обещание, вручила Ма’Айю карту с указанием всех дорог и развилок и полностью вверив себя ему, ушла в медитацию. Если Ма’Ай и был в чем уверен, так это в своей способности ориентироваться на местности. Этого было у него не отнять. И сейчас, сидя на козлах, он спиной ощущал, где находится Верлиока. Дорога была не близкой, поэтому на повозку пришлось установить непромокаемый тент, от чего он не мог видеть Ашран. Несколько раз он разминулся с крестьянами, везущими продукты на продажу в город. Когда стали сгущаться сумерки, Ма’Ай приглядел место для ночлега и съехал с дороги.

— Ты остановился на ночёвку? — высунулась Ашран.

— Не знаю, как ты, но я и перекусить хочу, — заметил Ма’Ай. — Выходи, захвати корзинку, что собрал Кантор.

Ашран вылезла и, глядя на то, как он разводит костёр, заметила:

— Ты же мог просто запустить светлячка.

— Огонь отпугивает диких животных, — заметил он. — Я не знаю, какие хищники тут обитают.

Ашран устало приложила руку ко лбу:

— Что-то мой разум даёт сбой, — вздохнула она.

Ашран раскинула плед около большого ствола дерева недалеко от костра и стала разбирать корзинку. Дорожный набор от кантора был просто шикарен. Две баночки тушеного мяса с картошкой, кусок буженины, отварные яйца, овощи, половинка головки сыра и кругляш хлеба. Они молча жевали свой ужин. Ма’Ай огляделся. Огонь дрожал, отбрасывая круглое красноватое отражение, что упиралось в темноту, пламя иногда вспыхивало щелчком, забрасывая за черту того круга отблески — искры. Мрак боролся со светом. Иногда, когда пламя горело слабее и кружок света сужался, из надвигающейся тьмы внезапно выставлялась лошадиная голова, гнедая. Задумчиво смотрела на них, также молча жуя травинку, и снова опускалась, тотчас скрываясь. Только слышно было, как она продолжала жевать и отфыркиваться.

Огонь будто гипнотизировал, баюкая и предлагая забыть обо всех проблемах и заботах. Пламя костра создавало некий уголок единения, в сравнении с которым весь остальной мир терял свою реальность существования. Ма’Ай посмотрел на Ашран. Она была в своём эльфийском обличии и зачаровался ей не меньше огня.

— Ашран, сколько тебе лет?

Ашран посмотрела на него своими золотыми глазами и улыбнулась:

— Я не помню, я бросила считать где-то в возрасте пяти ста лет.

Ма’Ай еле удержал отпадавшую от удивления челюсть. Он был не способен посчитать насколько она старше его, решил, что на много.

— Вы с Холгуном все время говорите «люди не из семьи», а ты называешь их братьями, что это значит? — поинтересовался Ма’Ай.

— Как бы это объяснить, — она потерла подбородок, привычным жестом. — Для этого надо рассказать историю моего происхождения. Это было давно. Во время первой эльфийской войны моя мать попала в плен к моему отцу. Несмотря на вражду, между ними сложились уважительные отношения. Через какое-то время матери удалось сбежать. Тогда, она ещё не знала, что уже беременна. К ее облегчению, я родилась истинной эльфийкой. Матушка рассказала другим, что отец её ребёнка — один из эльфов, что погиб на войне. Правда выяснилась спустя несколько лет, когда оказалось, что я росту и взрослею быстрее, чем дети других эльфов. В те времена как раз разворачивалась тема того, что полукровки противоестественны природе. Разрабатывался закон, что эльфийка, родившая ребенка от человека, должна быть умерщвлена вместе с ребенком. Моя мать бежала вместе со мной. Как оказалось, отец всё это время искал мою мать. Вроде бы тогда была погоня. Как мне кажется, я тогда умерла. Смутно припоминаю эти моменты… Мать просила отца спасти меня. Больше я ее не видела.

Мой отец покинул войска. Ему пришлось скрывать меня. Он вернулся к жене и детям. У него было три сына. Семья отца отнеслась ко мне как к родной. Отец просил своих сыновей — моих братьев, помогать мне, и никому не рассказывать обо мне. Шло время. Братья умерли, их сменили дети. Гораздо позже мы перебрались в Верлиоку, где и обосновались. Моя семья — это потомки моих братьев, но я помню их всех до одного…

Ма’Айя шокировало сказанное Ашран. Это ужасно — жить так, понимая, что близкие люди уйдут намного раньше тебя. Разговаривать с человеком и заранее понимать, что его вскоре не станет. Учитывая срок жизни Ашран, человеческая жизнь для неё длится не дольше недели, в лучшем случае месяца. Единственное, что тебе остается, это носить их в своей памяти.