Ашран взяла его холодные руки и принялась растирать. Ма’Ай сделал для неё то же самое. Над их головами прозвучал раскат грома. Дождь продолжал всё так же стучаться в крышу их тента, а ветер где-то рядом насвистывал свою песню.

Ма’Ай сделал неожиданную для себя вещь. Он высвободил руку и неуверенно обнял Ашран и прижался своими губами к её, оставив лёгкий чмок на губах. Голова и тело стали ватными, руки отказывались подчиняться слабому сознанию. Было приятно и крайне волнительно быть так близко, вот так обнимать Ашран. С одной стороны, он не понимал себя, как осмелился сделать такое, а с другой — очень боялся её разозлить. Ма’Ай как мог, отгонял неприятные мысли, глядя в её золотые глаза, но они настойчиво возвращались.

— Мне кажется, мы так не уснем, — прошептала Ашран и аккуратно отодвинулась, освобождаясь от обнимающих её рук.

Она была права. Сон, как и холод, растворился в темноте, взбудораженный близостью Ашран. Они легли спина к спине, переплетя друг с другом босые ноги.

Ма’Ай долго думал о будущем, о различных способах спасения тех, кого Ашран называла братьями, о времени, проведённым с Ашран. Размышлял о подстерегающих их опасностях, о друзьях, о родителях, оставшихся в Белом королевстве. И ни одну мысль он не мог додумать до конца. Ашран врывалась вспышками в его голову, отгоняя старые и преподнося новые заботы и мечты. Только когда гроза начала утихать, Ма’Ай, прижавшись теснее спиною к Ашран, смог успокоиться и с чувством глубокой усталости заснуть.

«я ???д? ???х? ??ни??? д?у?их и н? зн??, ч?? ?н? бы?? из ??х, ??? д??жи? ??ё ? ??б?»из дн??ни??? б???н????? ????

Ближе к вечеру следующего дня их повозка подъехала к заброшенному поселению Хоку. Поселение находилось почти на окраине леса, и за ним открывался вид на широкую долину, уходящую далеко за горизонт. Деревянные дома в Хоку, несмотря на заброшенность, были крепкие и добротные, с покатыми крышами. Учитывая, сколько времени прошло с момента трагедии, дома хорошо сохранились, поражая плотницким мастерством. Почти все украшены красивыми резными наличниками и витиеватой резьбой. У каждого дома имелся свой двор, захваченный нынче дикоросом, но до сих пор ограждённый покосившимся полусгнившим забором. В центре поселения расположился большой колодец, также украшенный богатой резьбой. Ма’Ай притормозил возле колодца и сунул голову под навес.

— Ашран? — позвал он, и понял, что она уже на готове.

— Держи, надень, — она протянула ему кулон наподобие того, что треснул у него ранее.

— Кажется, вон тот дом принадлежал семье Элоизы, — указала Ашран на дом в отдалении в два этажа и затейливой башенкой справа, что смотрел на них пустыми тёмными окнами. Они двинули к дому.

Помня, что произошло в прошлом, Ма’Ай покосился на кулон, висевший на груди. Он болтался мутным белым кристаллом, не светился. Они отодвинули покривившуюся дверь в сторону и вошли в дом под светом светлячка. Словами не описать силу их удивления, когда сразу за поворотом, в большой комнате с перевернутым некогда обеденным столом обнаружили Холгуна, привязанного к стулу с кляпом во рту.

— Холгун! — почти одновременно они кинулись к нему.

Они освободили его от пут и Ашран тут же спросила:

— Что произошло?

Он посмотрел на неё одним глазом. Второй был заплывшим и синим.

— Всё что произошло до виноградников Анселя, думаю, ты знаешь? — поинтересовался Холгун.

Ашран кивнула.

— Меня кто-то поджидал, — сказал он, зная то, что они ожидают подробностей, добавил: — Я не знаю, кто это. Он использовал иллюзию. Его внешность постоянно менялась и расплывалась, а тело казалось то мужским, то женским. Единственное, что могу сказать — он безумно силён. Не имею ни капли представления, что оно такое. Швырял меня по дому, как тряпку.

Он застонал и схватился за бок:

— Кажется, у меня сломано пара рёбер…

— О Румпеле тебе что-то известно?

— Румпель тоже пропал?! — воскликнул Холгун.

Он глубоко задумался.

— Надо обыскать всё, — Холгун решительно встал, являя собой всё того же решительного и деятельного Холгуна, что и был ранее, хоть ему и приходилось морщиться от боли. — До сегодняшнего дня меня держали в другом доме и лишь сегодня притащили сюда.

— Он один? — поинтересовалась Ашран.

— Никого больше я не видел, — пояснил Холгун.

Во время обхода, Ашран попутно рассказывала о том, что произошло после исчезновения Холгуна.

— Ма’Ай, — обратилась она к нему. — Если столкнёмся с тем неизвестным, постарайся заглянуть за его иллюзию, как смотришь сквозь мою.

Ма’Ай думал возразить о том, что не имеет ни малейшего понятия, как и почему это получается, но промолчал, лишь кивнув. Они обошли дом, но никаких следов пребывания кого-либо не обнаружили. Ашран потёрла подбородок:

— Припомнить бы в каком доме была обнаружена та комната, в которой прятались дети, — протянула она.

Выйдя на улицу, где уже сгущались сумерки, они направились к самому высокому дому в поселении, что был вытянут в высоту за счет системы настроек трех башен по центру. Двигаясь внутри того дома, будто следуя своим воспоминаниям, Ашран нашла на стене деревянную вставку и нажала на неё, погружая внутрь дома. Стена, недовольно скрипя, поехала вверх, открывая их взору небольшую комнату. Светлячки Ма’Айя высветили бездвижное тело, лежавшее там.