— Ну и как, — спросил Джим, даже не думая садиться, — вы видели Волка?

— Не-а.

— Хорошо, в таком случае зайду к вам через неделю, — сказал он и закрыл за собой дверь.

Эмили собралась с духом, чтобы встретить следующего посетителя, но никто не вошел.

— Я узурпировал ваше место, — сказал Руш, встал и пересел на дешевый пластиковый стул, — на половину десятого у меня назначена встреча с начальником Антитеррористического департамента МИ5. Надеюсь, это не поздно и к полудню мы сможем вернуться сюда, чтобы обсудить ситуацию с руководителем СО15 [19] .

— Отлично.

— Думаю, нам лучше поехать туда вместе, — осторожно добавил он.

— Да? — вздохнула Бакстер. — Хорошо, только я за рулем.

— Дышите. Дышите. Дышите…

Алкотестер дважды коротко пикнул, и молодой полицейский вынул трубку у Бакстер изо рта. Его коллега лежал на животе и выковыривал из-под «Ауди» то, что осталось от велосипеда. Хотя его хозяин, затянутый в лайкру, получил лишь несколько ссадин, врачи «скорой» его тщательно обследовали.

— Ну что, мы закончили? — обратилась Бакстер ко всем участникам происшествия.

Ей ответили уклончиво, и тогда она достала из кармана визитку, протянула ее разгневанному велосипедисту и направилась к машине. Руш без особого энтузиазма встал и забрался на пассажирское сиденье. Когда они подали назад, съехали с тротуара и покатили дальше по направлению к Миллбанк-роуд, под колесами хрустнуло еще несколько кусочков углеволокна.

— Бросьте это в бардачок, — попросила Бакстер, протянув коллеге пачку визитных карточек с логотипом столичной полиции.

Руш взял их, но вдруг замер.

— Вы знаете, что на них имя Ваниты? — спросил он.

Бакстер хмуро глянула на него с таким видом, будто он сморозил какую-то глупость.

Руш по-прежнему ждал от нее объяснения.

— Честно говоря, я исчерпала на свое имя лимит страховых случаев, — ответила она, — и одиннадцать раз попадала в аварии после того, как Транспортный департамент объявил мне последнее предупреждение. Если повезет, раздобуду где-нибудь визитки Финли Шоу… Как по-вашему, женщину могут звать Финли?

— Абсолютно точно нет, — ответил Руш.

— А я думаю, могут. Так и сделаю! — заверила его Бакстер. — Он на пенсии. Он не будет возражать.

У Руша, кажется, на этот счет все еще были сомнения.

Пять минут они ехали молча; за это время застрявшая в пробке машина продвинулась самое большее на полтора метра. Наконец, агент решил завести разговор и бросил вскользь:

— Ваш молодой человек, должно быть, рад, что вы вернулись.

— Наверное, — ответила Бакстер и, следуя принятому в обществе этикету, с эмоциональностью робота произнесла аналогичный комментарий, — вам, думаю, тоже было приятно вновь оказаться в кругу близких.

Руш вздохнул:

— Когда таксист, наконец, утомился демонстрировать мне достопримечательности Лондона, они уже ушли, кто на работу, кто в школу.

— Как жалко. Ну ничего, сегодня постараемся долго не задерживаться, чтобы вы могли пораньше вернуться домой и провести с ними время.

— Было бы неплохо, — улыбнулся он, — знаете, у меня никак не выходят из головы ваши слова о Кертис…

— Я не хочу об этом говорить! — заорала на него Бакстер — на нее вмиг вновь нахлынула вчерашняя волна необузданных эмоций.

Стало тихо.

— Но и молчать всю дорогу тоже не могу! — сердито добавила Эмили. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Например?

— Не знаю. О чем хотите. Расскажите мне о вашей дочери.

— Вы любите детей? — спросил Руш.

— Нет.

— Я так и думал. Что вам сказать? У нее такие же рыжие волосы, как у ее матери. Она обожает петь, но упаси вас бог оказаться рядом, когда она поет.

Бакстер улыбнулась. То же самое о ней самой не раз говорил Волк. Арестовав как-то торговца наркотиками, набросившегося на него с ножом, он попросил ее петь задержанному серенады, а сам отправился принести что-нибудь поесть.

Эмили остановила машину, полностью блокировав движение на оживленном перекрестке.

— Еще она любит плавать, танцевать, по вечерам в субботу смотрит шоу «Фактор икс», — продолжал Руш, — а на день рождения просит только Барби, Барби… а потом опять Барби.

— В шестнадцать лет?

— В смысле — шестнадцать?

— Ваш друг, агент ФБР, сказал, что его дочь ровесница вашей, а той сейчас шестнадцать.

Руш, казалось, на мгновение смешался, но тут же засмеялся:

— Ничего себе. Оказывается, от вашего внимания ничто не может ускользнуть. Макфарлен мне не друг, и в тот момент я решил просто промолчать. Ей сейчас шесть… Впрочем, не сильно-то он и ошибся, — улыбнулся он.