Его веки задрожали, глаза открылись, он увидел Эмили и устало улыбнулся.

Она прогнала видение, подошла к койке и бросила ему здоровенный пакет печенья с шоколадом, купленный в киоске в вестибюле. Жест вполне мог бы получиться трогательным, если бы не капельницы, сковывавшие движения рук агента, и не его возглас от боли, когда злополучное печенье упало в аккурат на окровавленную повязку.

— Твою мать! — воскликнула Эмили и быстро переложила пакет на стоявшую рядом с койкой полку на колесиках.

По телевизору шел рождественский фильм, в котором Эмили узнала «Гарри Поттера и принца-полукровку». Альбус Дамблдор предостерегал своих учеников, напоминая, что самое страшное вражеское оружие таится в них самих, и Бакстер поразило сходство с их собственной историей.

Она выключила звук и села рядом с Рушем.

— И когда вас отсюда выпустят?

— Завтра утром, — ответил он. — Им нужно под завязку накачать меня антибиотиками, чтобы я, цитирую, «не умер». Но теперь я хотя бы могу дышать.

Эмили бросила на него вопросительный взгляд.

— Мне в легкое воткнулось ребро, — объяснил он, — еще тогда, в тюрьме.

— О господи, — виновато произнесла Бакстер, не сводя глаз с его повязок.

— Забавно я теперь буду выглядеть в бассейне, — пошутил Руш.

— Может, они смогут это поправить, — сказала Бакстер, — пересадка кожи или что-то типа того?

— Да, — ответил он, — наверняка смогут.

Звучало это не очень убедительно.

— Есть люди, которые переделывают татуировки, — с надеждой в голосе предположила она, — чтобы избавить клиентов от имен бывших и всякого такого.

— Ну да, чтобы у меня было написано не «Кукла», а, скажем, «Кукса», да? — кивнул Руш и скривился.

— Тогда уж лучше «Букля», — с непроницаемым лицом посоветовала Бакстер, и они оба расхохотались.

Внезапная боль заставила Руша схватиться за грудь.

— Из Грина удалось что-нибудь вытянуть? — спросил он.

Бакстер рассказала, как прошел допрос мнимого лидера и что им удалось вытрясти из арестованного доктора Янниса Хоффмана. Последний предоставил полиции все сведения о своих пациентах, трое из которых входили в число тринадцати Кукол, все еще разгуливающих на свободе. Он специализировался на онкологии и паллиативной помощи, и его завербовал сам Грин, которого он считал единственным организатором всех убийств.

Но главное, он заработал себе сокращение тюремного срока, назвав точное время атаки: 5 часов вечера. Час пик.

— И вот еще что, — добавила Бакстер, — подруга Грина погибла во время терактов в Норвегии.

Если это открытие и огорчило Руша, виду он не подал.

— Мотив? — спросил он.

— Уязвимое место, — поправила его Бакстер.

— И все это не имело никакого отношения к Тряпичной кукле?

— Это был способ привлечь внимание всего мира, — сказала Бакстер, — очень умный ход — использовать слабых травмированных людей, чтобы привести в действие большие бомбы. Они использовали против нас наши худшие эмоции, все это стало возможно благодаря нашей собственной жажде крови. Люди не были в таком воодушевлении со времен Тряпичной куклы.

После допроса Грина Эмили, очевидно, много размышляла.

— Гениальное решение, — продолжала она, — те, кто без конца дерется друг с другом, никогда не замечают, когда к ним сзади подкрадывается враг. Нас заставили убивать самих себя.

Воскресенье, 20 декабря 2015 года,

6 часов 3 минуты вечера

В лучах фар «Ауди» Бакстер поблескивали снежинки. Под капотом что-то скрежетало, машину заносило вправо, что совсем не казалось удивительным после того, как утром она влетела в стену аптеки на Оксфорд-стрит. У Эмили возникли первые, пока еще смутные подозрения, что ей вряд ли удастся пройти грядущий техосмотр.

Она выключила двигатель. Из-под капота с шипением вырвалась струя воздуха — автомобиль то ли послал сигнал о еще одной неисправности, которую надо будет потом устранить, то ли просто облегченно вздохнул, закончив без особых приключений последнюю на сегодня поездку.

Увидев у въезда на парковку группку молодых людей в спортивных костюмах и куртках (тот, что страдал ожирением, видимо, носил такую одежду в качестве шутки), Эмили выдернула из гнезда навигатор и сунула его под сиденье. Перчатки. Шапка. Она взяла с пассажирского сиденья пакет и направилась к дому Эдмундса. На дорожке у нее под ногами хрустел снег.

Бакстер позвонила в дверь и стала ждать. На кирпичной стене она заметила мертвую праздничную гирлянду, которую, судя по всему, перерезали пополам. Где-то на улице разбилась бутылка, и над тихими домами взлетел взрыв хохота. Она услышала плач Лейлы, затем в холле вспыхнул свет, и на пороге, с трудом открыв одной рукой замок, появилась Тиа.

— С Рождеством! — улыбнулась Бакстер, сделав над собой невероятное усилие, и протянула сумку с подарками, которую прихватила, когда уходила из дома. — С Рождеством, Лейла! — проворковала она тем же идиотским голосом, которым звала ужинать Эхо, и протянула руку, чтобы погладить девочку, как погладила бы кота.