Бакстер с Сондерсом затаили дыхание, понимая, что он только что выложил главный козырь.

Грин привстал и медленно наклонился к Сондерсу, насколько ему позволяли наручники. А когда наконец заговорил, в его шепоте пузырились ненависть и злоба:

— Навести меня во вторник, самодовольный говнюк… обещаю тебе, ты запомнишь ее имя: Э-Б-Б-И, — сказал он, сосчитав по пальцам эти четыре буквы, и сел обратно на стул.

Бакстер с Сондерсом посмотрели друг на друга, молча встали и поспешно вышли из комнаты.

Они своего добились.

— Хотелось бы мне посмотреть, как теперь МИ5 будет утверждать, что опасности новых террористических атак нет! — ухмыльнулась Бакстер, когда они направились в переговорку, по пути приглашая членов своей команды следовать за ними. — И выясни, как у нас обстоят дела с погибшей подружкой Грина.

— У нас проблема, и серьезная, — обратилась к ней одна из детективов, как только Бакстер переступила порог.

— Ну вот, а ведь все было так хорошо!

Эмили никак не могла запомнить фамилию этой мужеподобной девицы — Николс? Никсон? Наклз? — поэтому, чтобы не попасть впросак, выбрала самый безопасный вариант:

— Выкладывайте, детектив, что там у вас.

— Мы сверили задержанных со списком получателей самоуничтожающихся текстовых сообщений…

— Посланий-самоубийц! — донесся где-то из-под стола голос технаря Стива.

— Тринадцать Кукол не найдены.

— Тринадцать? — вздрогнула Бакстер.

— Кроме того, — виновато продолжала женщина, — из тех Кукол, которых мы успели к этому часу проверить, как минимум пятеро никогда не страдали психическими отклонениями и не обращались за помощью вообще ни к каким психиатрам, а уж тем более к нашим психиатрам. Это свидетельствует о том, что здесь, как и в Нью-Йорке, все гораздо масштабнее и не ограничивается одним лишь Грином и его пациентами. Мы сосредоточились лишь на небольшом фрагменте пазла… Я подумала, вы должны об этом знать.

Бакстер издала звук, который одновременно выражал измождение, разочарование и тревогу.

Женщина улыбнулась, будто извиняясь, и села на место.

— Эй! — прошептал Сондерс. — Что понадобилось Наклз?

Блин, и правда Наклз!

— Изгадить нам праздник, — вздохнула Бакстер, вышла вперед и начала отчет.

Блейк поднял руку.

— Боже праведный, Блейк, — заорала она, — ты давно взрослый, говори!

— Грин правда мог признаться, сколько бомб планируется взорвать?

— По идее, должно быть столько же, сколько в Нью-Йорке. Плюс Сондерс кое-что из него выудил.

— Понятно, — кивнул Блейк, не требуя дальнейших объяснений.

Чейз смотрел на них, ничего не понимая.

— Его спровоцировали, — объяснил Блейк.

— Что дала программа распознавания лиц? — спросила у собравшихся Бакстер.

— «Сити Оазис» прислал нам записи со своих камер видеонаблюдения, — отозвался технарь из ФБР, — теперь мы сравниваем видео, записанное в обеих гостиницах, чтобы убедиться, что никого не пропустили.

— А три человека, которые стояли на сцене с Грином? — спросила она.

— Одну убили при попытке к бегству.

Бакстер гневно фыркнула и закатила глаза.

— Она набросилась на меня с ножом! — произнес в свое оправдание один из агентов Чейза.

— Доктор Эмбер Айвз, — добавил технарь. — Тоже психиатр и терапевт для переживших утрату. Возможностей познакомиться с Грином у нее было предостаточно — семинары, общие коллеги… — Он заглянул в свои записи и продолжил: — Второму человеку, который был вместе с Айвз, удалось бежать.

Все осуждающе посмотрели на агента ФБР.

— Там было очень много людей!

— А третий? — спросила Бакстер, теряя терпение.

— В данный момент его везут сюда. Он говорит, что хочет заключить сделку.

— Это уже кое-что, — прокомментировала Бакстер. — Но держите в уме, что он может попытаться скормить нам какое-нибудь дерьмо. — Она повернулась к Сондерсу: — Отличная работа! — похвалила она. Потом обратилась к Чейзу: — Мы с Грином закончили, теперь можете драться за него с МИ5.

Бакстер нерешительно замерла на пороге индивидуальной палаты Руша в больнице Сент-Мэри. За окном сыпал снег. На какую-то долю секунды она вновь оказалась в той мрачной церкви и увидела на горле Кертис тонкую красную линию — от язвительных слов Грина к ней вернулись воспоминания…

Во сне Дамьен казался мертвецом, его голова склонилась на грудь, где под бинтами по-прежнему кровоточили раны. Руки были неестественно раскинуты в стороны, от них к капельницам на подставках змеились тонкие трубочки, со стороны похожие на путы, приковавшие его к постели.