Шрифт:
Разорвал бы на куски.
«Нормальные» люди, вероятно, лучше контролируют свои эмоции. Хотя то, что он считал «нормальным», на самом деле могло таковым и не являться.
Плавное течение мыслей Волка нарушил высокий чернокожий мужчина лет двадцати пяти, который встал со своего места перед телевизором, подошел к окну и встал у его столика. Оказавшись в психиатрической лечебнице, детектив избегал любых контактов, за исключением тех случаев, когда это было невозможно. Это правило распространялось даже на Андреа, которая, отказавшись от попыток созвониться с больницей, приехала и просидела весь день, но так и не дождалась его — он категорически отказался выходить из палаты.
Этого человека Волк видел регулярно, он всегда ходил в ярко-красной пижаме и неизменно босиком. Он всегда поражал детектива своей сдержанностью и задумчивостью, поэтому тот очень удивился, когда незнакомец жестом попросил разрешения сесть и застыл в ожидании ответа.
Билл в знак согласия кивнул головой.
Мужчина аккуратно выдвинул из-за стола пластмассовый стул, сел и протянул обе руки, скованные наручниками, которые персонал надевал ему каждый раз, выпуская в коридор. Детектив ощутил слабый запах лекарств.
— Джоэл, — сказал он с ярко выраженным акцентом обитателя южного Лондона.
Волк показал на перевязанное запястье, и пожимать протянутую руку не стал. Несмотря на внешнее спокойствие, незнакомец, похоже, был не в состоянии усидеть на месте, и Билл слышал, как он нервно притопывает под столом ногой.
— Мне показалось, что я вас знаю, — когда Джоэл ткнул в Волка двумя своими руками, лицо его расплылось в ухмылке, — когда вы переступили порог, я так и сказал себе: «я его знаю».
Волк терпеливо ждал.
— Увидев, что вы сделали, я сказал себе: «А ведь парень не думает, он знает, что это Киллер-Крематор». Да? Вы ведь были уверены, что это тот самый псих, который убивал девочек. Да? А они взяли его и отпустили.
Волк кивнул.
Джоэл выругался и покачал головой.
— Вы сделали все что могли. И поступили правильно, когда на него набросились.
— Знаете, — начал Волк, заговорив впервые за несколько недель и с трудом узнав звук собственного голоса, — я, конечно, ценю ваше ко мне отношение, но оно значило бы для меня больше, если бы вы каждый день не бормотали что-то, склонившись над тарелкой с хлопьями.
Джоэла его слова, казалось, задели.
— Человек, у которого в душе есть Бог, понимает разницу между бормотанием и молитвой, — осуждающе ответил он.
— А человек, у которого все в порядке с головой, понимает разницу между божеством и тарелкой готового завтрака «Коко Попс», — съязвил Волк, ухмыляясь помимо своей воли, и вдруг осознал, как ему не хватает мимолетных перебранок с коллегами.
— Ладно, будь по-вашему, — сказал Джоэл и встал, — увидимся, детектив.
Потом, уже собираясь уходить, повернулся к Волку и сказал:
— Мой дедушка говорил: не иметь врагов может только человек без принципов.
— Золотые слова, — кивнул Волк, которого эта мимолетная беседа утомила, — но я подозреваю, что вы оказались здесь как раз благодаря подобному совету.
— Нет. Я здесь по собственной воле.
— Как это?
— Пока я здесь, я живу.
— Человек, у которого нет врагов… — задумчиво протянул Волк.
— У которого не осталось врагов, детектив, — сказал Джоэл и повернулся, чтобы уйти, — …вот в чем проблема.
Наши дни
Глава 24
Среда, 9 июля 2014 года
2 часа 59 минут ночи
В три часа на руке Эдмундса запиликал будильник. Он сидел в круге света, который отбрасывала жужжащая лампа, болтавшаяся под высоким потолком Центрального архива. Для молодого полицейского это был уже четвертый визит в хранилище, и он вдруг осознал, что с нетерпением ждет этих ночей полного одиночества.
Вечный полумрак казался ему спокойным и тихим, а постоянная температура приятной — в помещении было достаточно тепло, чтобы снять пиджак, но в то же время достаточно холодно, чтобы чувствовать себя бодро и не засыпать. Он глотнул воздуха, посмотрел на вращающиеся вокруг пылинки и почувствовал, что его поглотил без остатка похороненный здесь пласт истории.
Это напоминало ему бесконечную игру. В каждой из десяти тысяч совершенно одинаковых ячеек лежала головоломка, которую следовало проверить, а может быть даже решить. Эдмундсу было значительно легче сосредоточиться на брошенном ему вызове, чем задумываться над тем, что эти стандартные коробки, стоявшие аккуратными рядами и почтительно молчавшие, будто могилы в склепах, содержат в себе загубленные, порушенные жизни.