— Я не за этим позвал вас, Ксения!

— Но если бы я смогла… Если бы… Вам бы не пришлось жениться на ней, ведь так?

— Ксения, перестаньте! — Орлов поймал Ксению за плечо и больно стиснул. — Не смейте больше говорить подобного, вы поняли меня?

Ксения сглотнула. Но всё-таки ответила кивком.

Орлов какое-то время смотрел в её голубые, полные затаённого страха глаза.

— Полагаю, прогулка подходит к концу? — тихо спросила Ксения.

Орлов облизнул губы.

— Я мог бы увидеть вас ещё раз? — он убрал руку с плеча Ксении, напоследок слегка огладив его.

— Зачем? Ведь всё уже решено.

— Мне… — Орлов прокашлялся, — мне было очень хорошо с вами эти два часа. Так хорошо, как не было уже давно.

Ксения на секунду прикрыла глаза.

— Хорошо… — тихо сказала она. На секунду ей показалось, что Орлов вот-вот поцелует её, но этого так и не произошло.

С тех пор они встречались почти что каждый день — в парках, на набережных, ездили даже на Северные холмы.

Ксения понимала, что из этих встреч не может получиться ничего. Она, по большому счёту, и не загадывала наперёд — Орлов должен был вступить в брак. Кажется, краем уха она даже слышала, что дата свадьбы уже была определена — но куда больше запомнила слова Орлова о том, что он хотел бы и старается отсрочить её.

— Какой в этом смысл? — спросила Ксения, пока они шли по набережной, глядя на серое полотно воды, которое лишь иногда надрывали тела идущих в порт кораблей. — Ведь вы знаете, этот брак нужен вам. Вы не сможете сохранить то, что вам важно, без него.

— Я не знаю, — Орлов остановился у парапета лицом к воде и прикрыл глаза. — Это глупо, конечно. Я понимаю вас. Но я просто не могу. Когда я представляю, что проведу с Анастасией всю жизнь… Мне кажется, что лучше бы закончить эту жизнь прямо сейчас.

— Вы настолько не любите её?..

— Люблю… — Орлов вздохнул. — Я не знаю, Ксения, — он наконец посмотрел девушке в глаза. — Вы так легко говорите это слово, как будто любовь — это так просто. Как будто она всюду вокруг нас.

Ксения спокойно смотрела на него.

— Мне было трудно это сказать, граф. Но какой смысл прятаться от себя?

Орлов поджал губы и отвернулся.

— Я не знаю… — устало сказал он. — Я не знаю, верил ли вообще когда-нибудь в любовь. Я выбрал Анастасию, потому что она смотрела на меня так… — Орлов покачал головой.

— Потому что она любила вас, — Ксения отвела взгляд.

— Ветра, Ксения, ей было тринадцать лет! Что она могла понимать?

— А сейчас?

— Сейчас она немногим младше вас.

— И вы думаете, что я понимаю так же мало, как она?

Орлов долго молчал.

— Я думаю, это пройдёт, — наконец сказал он.

— Не пройдёт, пока вы рядом со мной. А может быть, не пройдёт вообще никогда.

Орлов молчал. Он отыскал где-то засохшие зёрнышки пшеницы и теперь бросал их в реку по одному, наблюдая, как они тонут в холодной воде.

— А хотите сходить на маскарад? — сказал вдруг он и, резко повернувшись к Ксении, притянул её к себе.

Ксения широко распахнутыми глазами смотрела на него. До сих пор они старались не показываться в многолюдных местах.

«Нельзя!» — кричало всё разумное у неё в голове.

— Хочу, — задавленно ответила она.

На губах Орлова появилась улыбка, которая, впрочем, не смогла победить усталость в глазах.

— Тогда приготовьте платье. И будьте в среду на дороге к Иглкорту в восемь часов.

На дороге к Иглкорту у Белой мызы расположился роскошный сад Нарышкина, у ворот которого красовалась надпись: «Все жители Шлиссельбурга приглашаются пройтись по аллеям и подышать прекрасным воздухом для обретения умиротворенности и поддержания хорошего самочувствия».

Приглашали, конечно, далеко не всех. Однако кареты со знатными дамами и господами, запряжённые шестёрками лошадей, останавливались перед воротами одна за другой.

Гений танцевального искусства сеньор Коррезе руководил здесь устройством маскарадов. На каждый такой маскарад съезжалось по две тысячи гостей.

Как и на любом церемониале, на балу у Нарышкиных сохранялась социальная иерархия, но здесь она была не столь заметна, как во время проведения других ритуалов.

Стоило Ксении войти в дом, как она увидела в конце галереи с видом царственной особы восседавшую на импровизированном троне госпожу Ленорман — несмотря на маску, узнать её было легко. На ней было платье из тончайшей кисеи со множеством складок, которые закрывали грудь и немного руки. Голову красавицы украшал тюрбан из ещё более тонкой ткани. Если бы не золотая повязка на лбу, то могло бы показаться, что в зале находится великолепная алебастровая статуя.