– Тю!
– опешил пацан - и выразительно покрутил пальцем у виска.
– Ты шо, дурной? Тот-то гляжу какой-то не такой!
– он презрительно покосился на длинные серебристые волосы альва и повернулся к Мите, как к более достойному доверия.
– За один!

– А клеймо - серп, да?
– безнадежно спросил тот.

– Соображаешь!
– пацаненок ощерился в щербатой улыбке.
– Самый что ни на есть доподлинный мертвецкий кирпич. Я и показать могу, только ты сперва гроши покажи.

– Спасибо, не нужно.
– ошарашенно пробормотал Митя.

– Как это - не нужно?
– заволновался пацаненок, - думаешь, я не понял, чего вы туточки крутитесь? Уж не знаю, зачем вам до мертвяков занадобилось: может, халамидники вы, одежу тырить лезете, - посмотрел на ошарашенные физиономии обоих и успокаивающе покивал.
– Мертвякам она уже без надобности. А может...
– он подозрительно прищурился.
– сами мертвяки вам занадобились...

– Зачем?
– вырвалось у альва.

– А я знаю?
– мальчишка возмутился эдакой попыткой свалить на него их проблемы.

– Говорят, душегубы на них того... руку ставят, - и задумчиво добавил.
– Или вовсе - на пирожки...

Йоэль крупно сглотнул. То ли тошнило, то ли вдруг пирожков захотелось.

– Ну так чего, панычи, берете?

– Нет, спасибо, мы как-нибудь без кирпича обойдемся, - слабым голосом откликнулся Митя.

– А я думал, ты умный, а ты такой же дурной как этот вот, - мальчишка презрительно кивнул на альва.
– Обойдется он, вы видали! Думаешь, залезешь туда, а мертвячки там рядками смирнехонько лежат и ничего тебе не сделают? Неет, паныч, шалишь! Мертвяк нынче бойкий пошел. Весь город видел, как они целым войском по улицам маршировали. Да чего там! Я летом своими глазами видел, как мертвая девка из окошка мертвецкой лезла! Лицо как череп, глаза как двери в пекло, а волосья... волосья, как швабра, о! И рыжие! Страшная, жуть! Клычищи на меня оскалила, а сама фррр - будто дымом утекла. А я еще жалился тогда, что трое дён не евши!
– деловито прикинул мальчишка.
– Да будь я поупитанней – точно сожрала б, а так, видать, не занравился я ей, кого пожирней искать отравилась.

– Рыжая, говоришь...
– повторил Митя.
– Из какого окна?

– Вон из того!
– мальчишка ткнул грязным пальцем в полуподвальное окошко.
– Ей-Богу, не вру!

– Верю.
– Митя даже хотел похлопать его по плечу, но вовремя остановился, оценив сомнительной чистоты рубаху.
– А теперь пошел вон отсюда, чтоб духу твоего не было! Пока я тебя лично госпоже губернаторше как главного расхитителя кирпичей не сдал! Уж она тебе пропишет каторгу, ворюга!
– он скорчил жуткую рожу и потянулся, будто хотел ухватить мальчишку за шиворот.

Мальчишка взвизгнул и ринулся прочь, сверкая босыми пятками. Заскочил за угол, высунулся оттуда и напоследок зло погрозил чумазым кулаком:

– Чтоб тебя там мертвяки покусали! Вот тогда пожалеешь, что у тебя супротив них мертвецкого кирпича не было - да поздно будет!
– его босые ноги снова зашлепали по битой брусчатке - убежал.

– А что, кирпич против мертвецов помогает?
– неуверенно спросил окончательно замороченный альв.

Вместо ответа Митя снял сюртук и жилет и сунул их Йоэлю — это мара могла дымом в окошко просачиваться, да и без дыма - тощая девчонка. А у него все-таки плечи. Ну ничего, как-нибудь... Толчком высадил прикрывающую полуподвальное окошко фанеру - стекло, которое они с рыжей марой расколотили летом, так и не вставили. Забросил внутрь сверток с собранной Йоэлем одеждой и сдавленно шипя сквозь зубы, принялся протискиваться внутрь. Края старой оконной рамы впились в плечи - так, наверное, чувствуешь себя в челюстях крокодила, прежде чем попасть к тому в желудок!

Что-то треснуло - Митя лишь понадеялся, что ветхая рама, а не последняя пристойная сорочка - и он провалился внутрь, кулем рухнув на кирпичный пол мертвецкой. Кряхтя, как столетний старик, встал, подобрал сверток. И поглядел на три покрытых простынями тела на прозекторских столах:

– Да у меня есть выбор!

Под первой простыней обнаружилась старуха - Митя торопливо накинул простынь обратно. Зато между оставшимися двумя замер, как привередливый покупатель в лавке, поглядывая то вправо, то влево. На правом столе обнаружился труп молодого мужчины - был он крепко сбит и коренаст, так что Митина одежда должна была ему подойти, но все портила покрытая синяками физиономия и свернутый на сторону нос. Второй, немолодой - лет пятидесяти - худой и высохший, как старый корень, выглядел вполне прилично.

— Это можно и шляпой прикрыть, - разглядывая единственный черно-багровый синяк на виске, пробормотал Митя и решительно выдохнул...

Спокойно ... Его учили ... И он уже делал это ... в горячке боя, почти в бреду, для сотен тел ... Осталось сделать это спокойно, осознанно и всего с одним! Получилось тогда, получится и сейчас.

Он раскинул руки, прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Облако темного дыма закружилось вокруг раскрытых ладоней. Медленно поползло по рукам, окутывая его сперва до плеч, потом накрыло всего и начало расползаться по мертвецкой. Струйки черного дыма спиралями поднимались к низкому сводчатому потолку и змейками скользили вдоль окон. Вкрадчиво, как кошка лапой, черный дым коснулся жестяного стола.

Митя протянул руку и коснулся ладони мертвеца.

Яркий солнечный свет обрушился на него. Высокая трава, река блестит на солнце, тонкий ломоть черствого ржаного хлеба в подоле замызганной рубашонки и пронзительный, полный ужаса крик:

– Барыня на Москву собралась! На Кузнецком Мосту платьями закупаться! Бегите! Все бегите!
– крик захлебнулся, послышался звук удара.

Сестра подхватила его из травы, закинула на закорки и побежала, будто на пятках ее выросли крылья. Он держался за ее плечи и сердце от страха бултыхалось в горле. Они уже вбегали во двор - выскочившая из дома мать, протягивая руки, бежала им навстречу...