Так изящно у меня деньги давно не клянчили. Ну а пока средства присутствуют, отчего не помочь юноше.

– Это заставит ее присмотреться к тебе внимательнее? – подбросил я в воздух золотой и по тому, как алчно блеснули глаза предполагаемого проводника, понял, что, похоже, переборщил. Тут же, в очередной раз, дал себе слово разобраться с местной финансовой системой. До сих пор ни времени, ни возможности, да, собственно, ни необходимости за широкой спиной Баргула я не имел.

– Брат мой, – всполошился молчавший до сих пор Хамыц, – это человек просит деньги за дорогу? – И кровожадно щелкнул рукояткой подаренного недавно клинка.

– Нет, – успокоил я его, – просто он сейчас бедный.

– Мужчина не должен быть бедным, – сразу приступил к воспитанию студента Хамыц, – он должен или работать или грабить. – И без перехода. – Веди.

Что интересно, повел нас этот восточный юноша вообще в другую сторону. Причем сразу какими-то задворками. Напрямик, наверное. Вероятно, чтобы компенсировать недостаток освещения, проводник принялся услаждать слух наш пением. Приятный у юноши оказался такой голос, глубокий, проникновенный. Однако, все попытки продолжить беседу он с милой улыбкой отклонял. Наверное, не хотел продолжения воспитательных сентенций Хамыца. Вы знаете, а ему отвечали. Тоже так красиво, с переливами. Но улицы мне нравились все меньше. Стали они какими-то несимпатичными, и дома приобрели вид складских помещений.

– Юноша, нам еще долго?

Этот несложный вопрос вызвал крайне бурную реакцию. Парень просто спринтерски сорвался с места, стрелой пронесся метров десять, прыжком развернулся и опять неторопливо пошел нам навстречу. Эта странная пантомима имела успех. У нас пооткрывались рты. Не надолго. Юноша заговорил.

– Чужеземцы, – теперь голос его звучал надменно, – вы на земле шипасов. Вы осмелились зайти на земли шипасов!

Я судорожно копался в голове, пытаясь найти информацию о каких-либо табуированных анклавах на территории Столицы, но не находил. А юноша продолжал вещать:

– Всякая земля, которую попирают ноги шипаса – его земля.

Уже легче, значит, с властями мы пока не в ссоре.

– Но ваша наивная доброта растопила лед моего сердца. И потому повелеваю. Оставьте свое оружие и деньги и будьте свободны. Мои подданные вас не тронут.

Какое-то время мы в некотором обалдении выслушивали речи этого безумца. Потом Хамыц, учуяв враждебное присутствие, разворотом прикрыл мне спину и быстренько прояснил ситуацию.

– Этот мьюдэк, – вот же слов нахватался, – мне сразу не понравился. Человек, который спрашивает денег, чтобы показать дорогу – подлый человек. Передо мной стоит шестеро. Сейчас я убью пятерых, шестого лишу жизни, когда он укажет нам дорогу.

Такой наглости студент не ожидал. У него вытянулось лицо.

– Чужеземцы, – начал было он, вскидывая руки к чалме, но на этот момент общение с ним мне уже порядком надоело. Шаг вперед, гул раскручиваемой в замахе свежеподаренной палки, глухой ее стук об укрытый чалмой череп, звон выпавших из рук злодея метательных ножей – все это заняло меньше секунды. Потом шелест вылетающего из ножен меча. Боевой клич Хамыца. Мои простодушные предки не морочили себе головы сложной символикой, просто предлагая супротивнику сдохнуть.

– У него меч, – удивленно констатировали на той стороне, и дружный топот подтвердил пацифистичность настроя наших недавних собеседников.

– Все бежали, – удивленно доложил Хамыц.

Куда нас завел злодей, было совсем непонятно. Ну, сам завел, сам пускай и выводит.

Какой оздоравливающий, оказывается, эффект несут пинки по ребрам! Какое-то время наш проводник пытался делать вид, что все это его не касается, но наша настойчивость принесла плоды, и он начал что-то нечленораздельно мычать. Потом даже глаза открыл, но тут же закрыл. Красивый клинок у нового меча оказался. И острый. Только кончика носа коснулся, сразу капля крови набухла.

– Вставай. – И юноша быстро и беспрекословно поднялся, может, сотрясение мозга сказалось? – Веди.

Нет, ну что значит знание города. До извозчиков минуты три неспешного хода получилось. По дороге грабитель ненужных движений не делал. Произвели мы на него впечатление. Признаюсь, меч я убрал сразу. Но, надо полагать, он оказал потрясающее воздействие на проводника, потому как тот даже дернуться не пытался. Довел.

Пока мы усаживались в экипаж, юноша стоял, склонив голову. Покопался в складках пояса, достал золотой и, не поднимая глаз, протянул мне.

– Оставь, студиозус, с каждым может случиться. – Я заслужил удивленный взгляд.

– Зря, аладар, ты не позволил мне убить его, – покритиковал меня Хамыц.

– Да ладно тебе, может быть, перекуются.

– В Бирагзанг, милейший, – это я уже в каком-то фильме подсмотрел. Даже не представляю, как к извозчикам обращаться.

До Бирагзанга добрались мы без всяких приключений. Рутинно так. Опять прошли контроль, признаться в этот раз уже гораздо менее придирчивый, хотя дежурил другой вояка, не тот, кого мы застесняли. Этот нам тоже как родным не обрадовался, но и придирками изводить не стал. Бдительным взором он окинул наш арсенал, глаза понимающе так блеснули, по плечам взглядом прошелся одобрительно, буркнул что-то нечленораздельное, и все.