Шумерский эпос гораздо старше греческого, так что направление заимствования не вызывает сомнений. В Шумере этот эпос исполнялся в III тысячелетии до н. э. От шумеров его позаимствовали аккадские (ассиро-вавилонские) сказители, от них — хурриты и хетты Малой Азии. Там он был популярен во II тысячелетии до н. э., а переводы его на западносемитские языки найдены в городах восточного побережья Средиземного моря, в том числе в финикийском Угарите, от которого рукой подать до Кипра. Как в Малой Азии, так и на Кипре в XIV–XII веках до н. э. жили ахейские колонисты, а на финикийском побережье существовали торговые фактории ахейцев. Но если бы сюжет об Ахилле и потере им друга был заимствован так рано, то он бы сохраниться на Востоке не мог: там греческие колонии были сметены нашествием во второй половине XII века. Эпос мог бы сохраниться лишь переданным в коренную Грецию, но там сказания о дружбе Ахилла с Патроклом нет. Скорее всего заимствование произошло при вторичном контакте с потомками хеттов в Малой Азии, после XI века.

Одна деталь резко усиливает гипотезу о заимствовании мотива с Востока и доводит ее до статуса факта. Ахилл кладет руки на грудь умершего друга Патрокла. Почему на грудь, а не, скажем, на голову, на лицо, на ноги? Это остается непонятным. Но, обратившись к Гильгамешу, мы сразу находим объяснение: Гильгамеш кладет руки на грудь павшего, чтобы почувствовать, бьется ли еще сердце друга или уже перестало.

Итак, мотив потери царем друга, заимствованный из восточного эпоса, стал в Троянской эпопее мотивом Ахилловой мести за друга, связанного с Нестором. Будучи передан «Илиаде», мотив этот вошел в нее как повествование об Ахилле и Патрокле. Присоединившись к сюжету о ссоре вождей и гневе Ахилла, он преобразовал этот гнев и привел к тому, что «Илиада» сменила главную идею: из поэмы о вреде раздоров она стала поэмой о себялюбии, вине и раскаянии. Ранее в поэме осуждался Агамемнон, теперь осудительный акцент сместился на Ахилла.

В сущности, только в одной из двадцати четырех песен «Илиады» действует старец Феникс (еще в двух-трех только упоминается), но роль его в поэме очень велика, и о нем написано множество статей и книг. Известный ученый Э. Бете сказал: «Феникс представляет собой труднейшую проблему, которую и я не могу решить».

Та единственная песнь, в которой Феникс действует, — IX, «Посольство». В числе трех послов (двое других — Одиссей и Аякс) Феникс отправлен к Ахиллу, чтобы предложить ему искупительные дары Агамемнона (семь городов, дочь в жены и т. д.) и просить вернуться в строй. В песни Феникс предстает воспитателем Ахилла, сопровождающим юного царя под Трою по поручению его отца Пелея. Старец должен был приглядывать за юным героем и обучать его ратному делу и витийству. Уже подобная аттестация делает непонятным, почему Феникс оказался не при Ахилле, а при Агамемноне и от него направлен к Ахиллу. Непонятно и то, почему его не было при Ахилле в трудный для того час ссоры с Агамемноном: в I песни о Фениксе ни слова. Далее, странно, что, предложив на совете назначить Феникса руководителем посольства, Нестор особенно подмигивает при отправке не ему, а Одиссею. И усаживают напротив Ахилла не Феникса, а Одиссея. И речь заводит первым Одиссей. И отчет Агамемнону и совету вождей приносит Одиссей.

Наконец, в довершение этого нагромождения странных фактов (если все еще не ясно, что произошло) учтем такую особенность текста: по совету Нестора назначено было три посла, но в стан Ахилла пошли… двое. Все время речь идет о двоих, обоих, паре. Они заходят к Ахиллу, и обоих он встречает как уважаемых гостей. Происходит обмен приветствиями — все еще с парой послов. Но речи произносят все трое, и трое получают по ответу. Вывод из этой ситуации сделал более ста лет тому назад Т. Берг, и вывод непреложный: вначале в посольстве было только двое полноправных участников — Одиссей и Аякс, Феникса внесли в текст позже.

С тех пор унитарии предлагали множество опровержений этой гипотезы, множество попыток объяснить этот один факт (двойственное число послов) как-то иначе: что Феникса не считали за посла, а лишь за проводника, или что Феникс ждал послов у Ахилла и т. д., но все это надуманные объяснения, противоречащие ясным указаниям эпоса. Кроме того, объяснить-то надо не один факт, а всю совокупность фактов, а тут уж объяснение Берга единственно возможное.

Посмотрим, что останется, если Феникса убрать из текста. Речь Аякса вообще-то подхватывает диалог Одиссея с Ахиллом и совершенно игнорирует речь Феникса, будто ее и не было, так что выпадение Феникса ничего не изменит, текст даже станет более связным. Без речи Феникса речь Одиссея окажется самой большой — не напрасно ему особенно подмигивал Нестор.

Почему же речь Феникса, коль скоро его задумали вставить как руководителя делегации, внесена в середину беседы, между речами Одиссея и Аякса, а не поставлена вперед — как главная? Да потому, что речь Одиссея уже была построена как вступительная, а речь Аякса — как прощальная. Обоим Ахилл давал четкие ответы. Одному — что отплывает домой, другому (видимо, передумав) — что останется, но не вступит в бой, пока противник не пробьется к ахейским кораблям; а что в ответе новому послу, руководителю делегации Фениксу? А вот что: «Завтра вместе подумаем, отплывать восвояси нам или остаться», — отсрочка, смягчение ответа, данного Одиссею, колебание между двумя ответами.

Ничего не поделаешь, Феникс внесен поздно — уже в готовое «Посольство». Когда? Зачем? Что это за герой? И что его участие изменило в поэме?

Кое-кто из унитариев придумал спасительный компромисс: Феникс в «Илиаде», хоть и позже других послов, но введен тем же автором в порядке правки и дополнений. Не получается. В рассказе о Фениксе есть такие подробности, которые не вяжутся с остальной «Илиадой». Так, Феникс рассказывает, что он сын царя Аминтора, владетеля Эллады (тогда так называлась небольшая область на южной окраине Фессалии на севере Локриды). Оттуда он, рассорившись с отцом бежал на север, во Фтию, к Пелею, отцу Ахилла. Но в «Каталоге кораблей» (II песнь) сказано, что «холмная Фтия и славная жен красотою Эллада» принадлежат Пелею с Ахиллом. В той же IX песни Ахилл, отвечая Одиссею, тоже называет владениями Пелея Элладу и Фтию. А в речи Феникса Пелею и Ахиллу принадлежит только Фтия! Феникс напоминает Ахиллу, что он его воспитатель. А в других местах «Илиады» сказано, что воспитателем Ахилла был кентавр Хирон. Вот так.

Хоть Феникс с Нестором оба — старики и оба весьма словоохотливы, но вошли они в поэму не вместе. Правда, именно Нестор предложил Феникса в посольство и посоветовал сделать его руководителем, но это ни о чем не говорит: Нестор всегда предлагает то, что должно произойти, то есть то, что было и без его участия задумано исполнить. Так что он мог «присоединить» свою инициативу post factum. А могли и привязать Феникса к уже наличному в «Илиаде» Нестору. Но вот подмигивает-то Нестор особливо Одиссею, а уж это никак не вяжется с его инициативой насчет Феникса. Это пережиток. Значит, Нестор имел дело с посольством в составе двух послов — Одиссея и Аякса, а Феникс вошел в «Илиаду» позже их — и позже Нестора.