Это было уже чересчур. Речь Рябовола обернулась для него трагической развязкой. В 2 часа 30 минут ночи 27 июня, когда возмутитель умов возвращался с дамой в свой номер гостиницы «Палас-Отель», располагавшейся в Ростове на Таганрогском проспекте, в вестибюле его сразили в упор произведенные выстрелы. Кубанская Рада немедленно откликнулась воззванием: «Враги народа устраняют со своего пути борцов за народоправство!» Черноморцы и линейцы, забыв о распрях, сразу объединились. Депутат Белый призвал закрыть все организации, занимающиеся «травлей кубанского казачества и его лучших представителей», «в первую очередь все отделения Освага», деникинского отдела информации. Рада проголосовала единогласно. По станицам Кубани прокатился клич: «Долой добровольцев!» Распропагандированные казаки ответили отказом идти на фронт и призывом к формированию собственной Кубанской армии. Спохватившийся Ос-ваг распространил слухи, будто убийство Рябовола — дело большевиков, которым на руку усиление внутренней борьбы в белом стане. В Ростове заговорили о «романтической подкладке». Пуришкевич в газете «На Москву» (№ 7) опубликовал четверостишье:

В дни борьбы и произвола

Все ж дерутся петухи:

Кто-то кокнул Рябовола

За любовные грехи.

Потом следствие установило, что убийство, совершенное А. Коврижкиным, было актом возмездия взбесившихся добровольческих фанатиков. О созданной ими атмосфере в Ростове И. Макаренко говорил на обеде в память Рябовола: «Там готовится еврейский погром. Готовят его старые, испытанные монархисты, гнездо прочное и крепкое… Офицеры бывшей гвардии даже Деникина считают левым, а Колчака — большевиком. Можете себе представить…» В Ростове неистовствовал «Союз восстановления династии Романовых». «Судить? — возмущались добровольцы. — Да убийце надо дать награду — Рябоволов и Бычей следует стирать с лица земли». И когда в Ростове уже шел суд над убийцей, 14 октября в Екатеринодаре неизвестный явился к председателю Кубанского военного суда В. Я. Лукину, стороннику Деникина, и в отместку выстрелом в лоб уложил его на месте. Прокурор И. Калинин в обвинительной речи на суде по делу Коврижкина говорил: «…Несомненно, что расправа с Рябоволом есть дело тех, кто силится повернуть назад колесо русской истории, вернуть ее к дореволюционному времени… Очень жаль, что те, которые причисляют себя к спасителям Отечества, понять не могут бесполезности террористических актов. Такими методами борьбы не создать великой и неделимой и вообще никуда дальше Дона и Кубами не уйти». Донской военный суд, однако, оправдал убийцу. Его председатель генерал-лейтенант Петров сказал: «Бессмысленно закатывать мелкую рыбешку, когда крупные караси гуляют на свободе».

Но все это было уже позднее. А тогда, в июле, кубанская делегация не возвратилась в Ростов с похорон. Конференция 2 июля постановила: «Признать безотлагательную необходимость организации временной общегосударственной власти на Юге России на основе представительства от государственных образований Юга России и главного командования Вооруженных сил Юга России». Настойчивые уговоры по прямому проводу из Екатеринодара председателя кубанской делегации горского князя Шахим-Гирея и И. Макаренко, пытавшихся убедить конференцию в преждевременности переговоров с Деникиным, не помогли.

3 июля делегация конференции в составе известного Харламова, управляющего отделом внутренних дел Дона Коклюгина и бывшего профессора Военной академии Баскакова встретилась с проезжавшим через Ростов Деникиным. Переговоры закрепили полное единомыслие относительно идеи построения общерусской власти. Верховным правителем России утверждался Колчак, а полномочным представителем его на Юге — Деникин. Казачьи представители признали общее правительство, а Деникин — автономию казачьих войск. В областях и губерниях создавались палаты представителей.

Идею о союзе казаков Деникин сумел не только спустить на тормозах, но и под своей эгидой консолидировать силы Юга России для борьбы с большевиками. В дальнейшем попытки организации союза так и погрязли в трясине бесконечных переговоров, протекавших то в Екатеринодаре, то в Ессентуках, то в Новороссийске. Деникинцы одержали верх. В отношении будущего они не хотели создавать прецедента. Но казаки, наоборот, стремившиеся законодательно закрепить максимум своих прав и привилегий, продолжали искать новые пути. Ослабляя натиск с их стороны, Деникин пошел еще на один компромисс — согласился признать казачьи войска частью общегосударственного аппарата односторонним актом власти верховного правителя через своего представителя на Юге. Казачьи верхи требовали созыва Учредительного съезда и заключения союзного договора. Кроме того, в отношении закрепления статуса Колчака донцы заняли неопределенную позицию, терцы и особенно кубанцы — высказались отрицательно.

Казачьи верхи, ведя переговоры с Деникиным в силу вынужденных обстоятельств, зорко смотрели по сторонам и хватались за любую возможность, укрепляющую их положение, особенно на Западе. Вскоре после убийства Рябовола кубанская делегация опубликовала в Париже меморандум за подписью Быча. «Для того, чтобы теперь же укреплять в России начала демократии и свободы, — говорилось в нем, — нужно федеративные части теперь же признать государственными образованиями. Необходимо, чтобы народы этих будущих государств почувствовали необходимость единения не под давлением вооруженной силы, но при полной самостоятельности, при ясном осознании необходимости политического, а особенно экономического их союза. А потому Кубань, как фактическое суверенное государство, должна быть принята в Лигу наций и иметь своих представителей на мирной конференции.

Казачьи самостийники не унимались. Неизвестно, дошла ли до Деникина информация об их переговорах с РСФСР, но в середине октября он доподлинно узнал о том, что в Париже делегация кубанцев заключила договор о дружбе с представителями самозванного меджлиса республики горцев Кавказа, провозглашенного летом 1918 г. под протекторатом Турции. «Высокие» стороны признали взаимную независимость, заявили о намерении установить между собой границу, не умалять суверенитета друг друга, оказывать вооруженную взаимопомощь.

Договор подписали от кубанцев Л. Быч, Б. Савицкий, А. Калабухов, от горцев — Т. Чермоев, Г. Бамматов, X. Хадзагаров и Гайдаров.

Это возмутило даже линейцев, которых черноморцы предварительно не поставили в известность, а добровольцы объявили федералистов изменниками. Возвратившийся тогда из Парижа Калабухов попытался сбить накал обострившихся страстей, заявив через «Вольную Кубань», что заключен вовсе не договор, а лишь его проект, и что он полностью соответствует постановлению Рады от И ноября 1918 г. об образовании Кубанского государства и ему подобных на территории России. Правда, он тут же добавил, что горы Кавказа теперь обагряются кровью из-за неправильной политики А. Деникина, и потому делегации решили добиться прекращения бессмысленной резни признанием взаимного суверенитета. 30 октября Калабухов, выступая на заседании Рады, подбавил жару: «Кубань не должна допустить, чтобы по ней проехала победная колесница генерал-губернатора. Под влиянием монархических идей… население не верит в земельный закон, так как монархические авантюристы заявляют им: «Пашите, пашите, а собирать-то не будете!»