Сначала была оглушенность, потом накатила слабость и полная растерянность. Наверное, так чувствует себя человек, которому сообщили, что он смертельно болен.

Да, тетя Вера во время последней нашей встречи здоровьем не блистала, но и тяжелобольной ее нельзя было назвать. Она вполне справлялась с домашними делами. Но с тех пор прошло несколько месяцев, а каторга, как известно, не санаторий. Вот и замначальника стоит передо мной и хлопает глазами – впервые слышит, что одна из ее подопечных в тяжелом состоянии. Плевать ей на осужденных, ей куда важнее вовремя чайку попить и в сексуально-половые связи вступить. Твари!

В башке вихрем пронесся целый хоровод мыслей. Что делать? Как с тяжелой больной кочевать по Поганому полю? Оставить ее здесь нельзя, взять с собой тоже... Зря добирался...

Нет, не зря!

– Поехали! – рявкнул я, поднимаясь. – Виктор Семеныч! Живо за руль! Оксана Федоровна, сядете рядом со своим любимым. А мы с Витькой сзади...

Последнюю фразу договорил тише, для Витьки. У Виктора Семеныча есть машина, к которой я привык, а Оксана – начальство на женской половине. Брать с собой квадратную любительницу булочек и тортиков Василису Терентьевну – создавать лишние проблемы. Она и в кабину-то не влезет, а если влезет, нам будет тесно.

Из-за скверной новости остатки культуры и галантности у меня выветрились. Я и раньше-то особо не “страдал” излишней воспитанностью, а тут превратился в дикого Отщепенца с замашками питекантропа. Подтолкнул замешкавшуюся Оксану, дернул за локоть Самого, стремившегося непременно допить чашку чая, рявканьем оборвал начавшую что-то говорить Василису...

За минуту уселись в машине, вызвав беззвучный ажиотаж среди охранниц. Наверное, они сочли, что случилось нечто экстраординарное – например, побег. Вот начальство и суетится и ничего не объясняет. Благо, здешние сотрудники привыкли, что с ними секретами не делятся.

Оксана показывала дорогу. Долго мы не добирались: не успел я усесться как следует, как приехали, завернув на площадку перед одним из бараков, на которой сушились робы и постельное белье. Вдали, за бараком, громоздилось еще одно строение, крупное, горбатое, уродливое. Там что-то гремело. Это была мельница, работающая на водяной турбине.

Людей поблизости почти не было – все ушли на работу, кроме одной охранницы, покуривающей у входа. При виде нас она вскочила с табуретки, вытянулась.

– Вольно, – негромким и недовольным голосом высокого начальника обронила Оксана Федоровна. – Проведи к больной.

Охранница, видимо, уже была в курсе относительно внезапного интереса со стороны руководства к арестантке по имени Вера. Развернувшись, она повела нас по темному, затхлому коридору с привычным двойным рядом дверей. Я мельком глянул: жилые просторные помещения с нарами, одна ванная комната с заплесневелыми стенами, одна прачечная – довольно большая. Вероятно, в этом бараке проживали те, кто не мог работать на лесоповале, а потому трудился на работах попроще и полегче – на мельнице или в прачечной.

Тетя Вера лежала в самом углу длинного помещения, на нижних нарах, еще более худая, посеревшая, высохшая как мумия.

При виде нее остатки надежды, что я ее смогу забрать в Поганое поле и она там со временем поправится, улетучились. Поднять и увезти ее можно, но долго она не протянет – ни здесь, ни в Поганом поле.

Я отпихнул с дороги Самого и сел на край койки. От тети пахло тяжелой болезнью. Я думал, она спит, но как только присел, она открыла глаза.

– Олесь?

– Это я, тетя Вера, – сказал я и замолк.

Виктор Семеныч, Оксана Федоровна, Витька и безымянная охранница, благоухающая крепким табаком, топтались рядом.

– Вот, занесло меня сюда... – слабо прошептала тетя, не удивившись, какого лешего я здесь делаю. Может, посчитала, что я ей снюсь.

– Да как тебя занесло-то? – вырвалось у меня. – Почему тебя арестовали? Кто-то тебя подставил?

При этом я так глянул на Виктора Семеныча, что тот в испуге отступил. Возможно, я неосознанно “выстрелил” в него волшбой – не знаю.

– Да никто не подставлял, сама подставилась... – Тетя Вера попыталась улыбнуться. – С Администратором нашего Посада поругалась маленько, вовремя не остановилась, он меня сгоряча и... Сама виновата.

– Поругалась? – изумился я. – На тебя непохоже...

– И на старуху бывает проруха... Думала, тебя Модераторы забрали, требовала, чтобы вернули на место...

Я помолчал.

– Так это из-за меня? Ты меня искала? У Админа и Модераторов?

– Ну да. Тебя ж на ночь заперли... до того, как ты пропал без вести. Я и подумала, что не мог ты без записки, без слова исчезнуть... Я потом уже подумала, что неспроста в то же время Витька Смольянинов, соседский мальчишка, пропал...

Мы с Витькой переглянулись. Пацан сжал зубы – ему тоже было неловко, но не так, как мне. Он-то не вполне помнит события до смерти...